Эллис Питерс - Ученик еретика (Хроники брата Кадфаэля - 16)
- Ранульф втянулся в распрю с Гуинеддом и потому не откажется от дружбы с королем, - предположил Кадфаэль. - Хотя трудно сказать, как именно Стефан сумеет помочь ему.
- Да никак, - с коротким смешком сказал Хью. - И Ранульф прекрасно это понимает. Единственное, что ему обеспечено, - это королевская снисходительность. Но сейчас он рад и этой малости. О, граф и король видят друг друга насквозь: каждый понимает, что союзнику нельзя доверять и что союз заключается в своекорыстных целях. Но непрочное соглашение все же лучше, чем полное отсутствие договоренности: не надо жить с оглядкой, опасаясь нападения со всех сторон. Ранульф без помехи займется Овейном Гуинеддским, а Стефану никто не помешает выяснять отношения с Джеффри де Мандевилем Эссекским.
- А пока нам предстоит развлекать каноника Герберта, прежде чем конь сумеет вновь нести своего хозяина.
- Вместе с каноником в монастыре будут гостить его телохранитель, оба грума и дьякон епископа Клинтонского, которого дали Герберту в провожатые. Скромняга Зерло даже глядеть на него боится. Интересно, слышал ли он Герберт, я подразумеваю, а не Зерло - о святой Уинифред? Но даже если и не слышал, наверняка пожелает руководить празднеством.
- Да, похоже, - согласился Кадфаэль. - Ты рассказал ему о заварушке с Овейном?
- Да, но кое о чем умолчал. Я сказал ему, что Ранульф, пока не справится с Овейном, вряд ли возьмется за другие дела. Никаких уступок со стороны короля не понадобится, все решится в дружественной беседе.
- Конечно, о твоем соглашении с Овейном упоминать не стоит, - спокойно заметил Кадфаэль. - Ведь он обещал избавить нас от хлопот, занявшись графом. Захваченных замков граф Стефану не отдаст, но будет вынужден поумерить свою алчность и отказаться от новых авантюр.
- А что слыхать на западе? Спокойствие Глостера меня настораживает: не случилось ли там чего? Что-то сейчас поделывает сам граф Глостерский?
Соперничество Стефана и Матильды за трон Англии длилось вот уже пять лет, вспышки гражданской войны изнуряли страну, но судорожные метания противников происходили в основном на юго-западе, не досягая северных графств; в Шрусбери жизнь текла относительно спокойно. Власть Матильды, при поддержке ее незаконнорожденного сводного брата и соратника, графа Роберта Глостерского, простиралась на юго-западные земли с опорой на города Глостер и Бристоль; король правил всеми остальными землями, хотя вдали от Лондона и преданных ему южных графств чувствовал себя не вполне уверенно. В то смутное время всякий граф и барон только и подумывали, как бы урвать кусок пожирней и основать свое, хоть и маленькое королевство; ни до короля, ни до королевы им не было дела. Ранульф, графство которого располагалось вдали от обоих лагерей, заботился только о том, чтобы свить собственное гнездышко, пока удача сопутствовала дерзким. Показная преданность королю не мешала ему расширять собственное королевство, захватывая земли севернее Честера и Линкольна.
Посылая к Ранульфу Герберта, король не надеялся убедить графа в искренности своих намерений, но он был вынужден искать перемирия, отложив расправу до будущих времен. Так, по крайней мере, считал Хью.
- Роберт занят сейчас укреплением обороны, - рассказывал Хью. - Весь юго-запад он желает превратить в крепость. Сюда они привезли дитя, которое как уповает Матильда - станет некогда королем Англии. Да, юный Генрих сейчас в Бристоле, но навряд ли войска Стефана продвинутся так далеко; да и зачем Стефану мальчишка? Впрочем, Матильде также от него мало проку, хоть и приятно, что сын рядом: она бы скучала без него. Однако рано или поздно мальчика все же отправят домой. И через несколько лет - кто знает? - он вернется сюда уже возмужалым и вооруженным.
Год назад властительница просила своего супруга, графа Джеффри Анжуйского, прислать из Франции дополнительные войска, но граф отказал ей. То ли потому, что не вполне был уверен в правомерности притязаний Матильды на английский престол, то ли оттого, что кампания в Нормандии казалась ему важней, чем амбиции супруги. Вместо вооруженных рыцарей он отправил к ней десятилетнего сынишку.
- Хороший ли он отец, этот граф Анжуйский? - поинтересовался Кадфаэль.
Хью отвечал, что граф неустанно заботится о процветании рода, наследникам своим он дал прекрасное образование. Опекать мальчика поручено графу Роберту, преданность которого не вызывает сомнений. И все же отправить дитя в страну, раздираемую гражданской войной! Ему наверняка известно, что Стефан не причинит ребенку вреда, если вдруг мальчик окажется его пленником. Возможно, однако, что принц, несмотря на свой нежный возраст, обладает твердостью характера и действует в собственных интересах. Это неудивительно: отважный отец имеет отважного сына. "Мы еще услышим об этом Генрихе Плантагенете, который сейчас в Бристоле учит уроки", - подумал Кадфаэль.
- Мне пора идти, - сказал Хью, лениво потягиваясь: на пригреве его разморило. - Клириков я сегодня достаточно навидался. Кадфаэль! А ты так и не принял сан? Это спасло бы тебя от преследования светских властей, доведись им прослышать о твоих проделках. Пусть уж лучше аббат тебя судит, а не я.
- Придержи-ка лучше язык! - посоветовал Кадфаэль, неспешно поднимаясь с места. - В девяти из десяти случаев ты замешан вместе со мной. Забыл, как прятал лошадей от королевской облавы, когда...
Хью со смехом обнял друга за плечи.
- О, если ты начнешь вспоминать, я готов с тобой посоперничать. К чему прошлое ворошить? Мы с тобой всегда отличались благоразумием. Пойдем, проводи меня до ворот. Скоро начнется вечерняя служба.
Приятели не торопясь проследовали по дорожке, посыпанной гравием, вдоль изгороди и вышли в цветник, где росли розы. Брат Винфрид уже возвращался с горохового поля. Он быстро шагал с лопатой на плече.
- Приходи взглянуть на крестника, - сказал Хью, когда они обогнули изгородь и с большого монастырского двора стал слышен похожий на деловитое гудение пчел в улье говор толпы. - Едва мы подъехали к городу, Жиль спросил о тебе.
- Приду, приду... Я скучаю без него, и все же лучше малышу провести лето на воздухе, чем сидеть здесь взаперти. Что Элин?
Кадфаэль расспрашивал спокойно, зная: Хью сразу же сказал бы ему, случись что неладное.
- Цветет, как роза. Приходи, увидишь сам. Элин тоже соскучилась по тебе.
Обойдя странноприимный дом, приятели вышли на монастырский двор, оживлением не уступающий сегодня городской площади. Конюх вел лошадь в конюшню, брат Дэнис встречал покрытого дорожной пылью паломника, помогавшие ему послушники сновали туда и сюда, разнося свечи и кувшины с водой. Гости, уже размещенные, наблюдали, как паломники вливаются рекой в ворота, приветствовали друзей, вспоминали старые знакомства и заводили новые. Дети, живущие при монастыре - и служки, и воспитанники, - сбившись кучками, смотрели во все глаза, взвизгивали, подпрыгивали, как мячики, или возбужденно шныряли у приезжих под ногами, будто псы на ярмарке. Брат Жером торопливыми шагами шел от странноприимного дома к лазарету: в обычное время мальчики притихли бы при виде наставника, но в веселой суматохе на них никто не обращал особого внимания.
