Алексей Корепанов - Справимся сами
В таком вот постоянно подавленном душевном состоянии он
задремал воскресным вечером в комнате университетского общежития, а проснулся в приемном покое больницы совсем
другого города.
- Я понял, что опять заболел, - утомленно говорил Сысоев, сидя в кресле напротив Нечаева. - И вот еще ваше лицо... Да, я действительно снюсь... Только вот кому? Вы - это я... А я просто снюсь...
Ошеломленный Нечаев молча разливал коньяк в рюмки, держа бутылку обеими руками, потому что руки у него дрожали. Рассказ Сысоева походил на бред, но бред этот был очень связным.
Движимый внезапным порывом, Нечаев вышел, взял с холодильника записку и, вернувшись в комнату, молча протянул ее Сысоеву. Тот несколько раз перечитал записку и недоуменно пожал плечами.
- Что это?
- Это не вы писали? - спросил Нечаев, чувствуя уже, что говорит чепуху.
Сысоев положил записку на столик, утомленно откинулся в кресле и закрыл глаза.
- Какой Сатурн? - пробормотал он. - Господи, кому же я снюсь?
- Я вам постелю, - сказал Нечаев и начал собирать посуду. Он вдруг ощутил крайнюю усталость от всех этих загадок.
- Нет, нет, - встрепенулся Сысоев. - Я пойду. И так вам хлопот доставил.
Тем не менее он покорно разделся и покорно лег на диван, с головой укрывшись одеялом. Нечаев убрал остатки ужина, принес раскладушку. Евгений Борисович Сысоев лежал тихо.
*
Нечаев долго стоял под душем, машинально подставляя голову под жесткую струю, и думал.
Думал он и на кухне: сидел, не включая света, смотрел
на улицу, и рассеянно ронял пепел мимо пепельницы.
Внезапно странная жизнь Сысоева, странное его появление на
ночной дороге и странная записка сложились в представлении
Нечаева в единую систему, которая пока не работала, но вот-вот должна была заработать, стоит только отыскать кнопку включения.
И такая кнопка отыскалась наконец. Этой кнопкой оказалось слово "Сатурн". Не название планеты Солнечной системы, а слово Сатурн в кавычках - "Сатурн", означавшее совсем другое.
"Хочешь отдохнуть культурно - подойди к дверям "Сатурна", - именно так звучало шутливое присловие студенческих лет. Потому что "Сатурном" тогда назывался стеклянный павильон в городском саду, где, конечно, продавали и всякие там макароны и винегреты, но главное - продавали на разлив красное вино "Южное", темное, как настоящая южная ночь и очень дешевое, что особенно привлекательно в студенческие годы. Лет восемь назад "Сатурн" был преобразован в кафе "Льдинка", и в нем стали торговать мороженым и молочным коктейлем, и старое название забылось.
Да, все дело было в том, что писавший записку не поставил кавычек.
Нечаев вспомнил, как тогда, лет тринадцать или четырнадцать назад, они ввалились в "Сатурн" веселой толпой "отмечать" успешно сброшенный с плеч экзамен. Вели они себя вполне прилично, только Пашка все пытался растолковать толстой продавщице в буром от винных пятен халате, какие они счастливые, Юрка читал стихи, а Игорь предлагал хором спеть "Гаудеамус". В "Сатурне" были и другие посетители, только студенческая компания внимания на них не обращала. Один из таких посетителей, завсегдатай, наверное, в нахлобученной шапке, с раскиданными в стороны концами шарфа, вылезшего из-под расстегнутого пальто, подсел с края, возле взгрустнувшего Нечаева. Шли уже громкие разговоры, и смех, и ни один не слушал другого, обуреваемый желанием как можно быстрее и громче высказать крайне важное, единственное и бесценное, что известно только ему, излить душу, заглушив излияние душ остальных.
Тот расхристанный завсегдатай склонился к Нечаеву и залепетал нечто совсем несусветное. Детали забылись, многое забылось, но что-то осталось в памяти еще и потому, что завсегдатай в подтверждение своей нелепицы совершил один поступок.
Завсегдатай бормотал о том, что род человеческий вырождается,
что люди теряют здравый смысл, губят себя и все окружающее, и что необходимо принимать экстренные меры. Нужны, мол, более умные, более здравомыслящие, не люди, а нечто лучшее. Нечаев кивал, не имея ни сил, ни желания спорить и только вяло поинтересовался, скорее из вежливости, где же этих более умных и хороших взять. Тот расхристанный понес несусветицу о том, что был бы только исходный материал, а остальное - дело техники. Вырастят новых, чуть ли не с нимбами вокруг умных голов. Нечаев, перекрывая шум, потому что запели-таки "Гаудеамус", опять же из вежливости осведомился, где же такой материал взять. Незнакомец ответил, что достаточно лоскутка кожи хотя бы и с пальца - и производство ангелов будет налажено. Нечаев допил "Южное", преисполнился чувством самоуничижения, никчемности своей бесцельно прожигаемой студенческой жизни и всей душой своей восхотел облагодетельствовать род человеческий. К тому же затуманенным мозгом своим он все-таки понимал, что забулдыга перебрал "Южного" и несет вздор. Поэтому он храбро выставил указательный палец и предложил расхристанному немедленно воспользоваться его, нечаевским, великодушием.
И незнакомец воспользовался. В руке у него вдруг появился то ли нож, то ли бритва, и этим то ли ножом, то ли бритвой он мгновенно полоснул Нечаева по пальцу - и был таков.
Нечаев изумленно засунул палец в рот, высасывая кровь, а продавщица в пятнистом халате уже грозила всей компании милицией, и самый трезвый рыжий Серега - уговаривал ребят покинуть "Сатурн".
Вот и все. "Сатурн" они благополучно покинули, а наутро в общежитии Нечаев, морщась от головной боли, хмуро рассматривал пострадавший палец, листал учебник, готовясь к следующему экзамену и обзывал идиотами себя и того "сатурнианского" забулдыгу.
А забулдыга оказался совсем не забулдыгой.
Предположение было диким, но все объясняющим. Нечаев сидел у окна и ему не хотелось возвращаться в комнату, где спал некто Евгений Борисович Сысоев, а на самом деле, конечно, не Евгений Борисович Сысоев, а безымянный человек, и даже не человек, а человекоподобное существо, выращенное в неведомо каких далях, в неведомо чьей лаборатории из лоскутка кожи, срезанной с указательного пальца правой руки Олега Александровича Нечаева!
Нечаеву было страшно.
Цепь событий прояснилась. Где-то было создано это человекоподобное существо умнее и лучше человека, создано и приобщено к земной жизни. Существо имело имя, пусть чужое, но имело, знало множество сведений из разных наук и, будучи выше человека, должно было исправить пути земной цивилизации. Конечно, не в одиночку. Конечно, таких существ находилось на планете уже немало. Конечно, они должны были в итоге выйти на главные роли и направить цивилизацию к сияющим вершинам благополучия.
Речь шла об улучшении человеческой, так
