Ольга Макарова - Спасаясь от войны, или Закрытые небеса
А я сам… мне ведь только двадцать шесть. Я хочу жить, завести семью, детей. Почему я должен умирать, повинуясь такому вот мимолетному желанию? Для того ли я выжил в совершенно невозможных условиях, для того ли бежал, спасаясь от войны, чтобы умереть вот так, найдя рай в убежище?
Я уже осознавал всю фальшивость этого внутреннего голоса, всю его склизкую всеоправдывающую натуру. Но я дал ему волю уже тогда, когда бежал от взрывов и выстрелов, закрывая ладонями уши… все смелое и решительное во мне куда-то испарилось. Будто умерло сердце и остался расчетливый разум…
Пистолет я бросил, и он, брякая, запрыгал по полу, а в голове кто-то истерически рассмеялся: «Ты предал только себя! Только себя!! Себя! СЕБЯ!!!»
Моя жизнь в последнее время — сплошная юморина, причем юмор преимущественно черный. И началось это все после того, как дезертировал один наш… гад, не буду круче выражаться.
Да, гад ты, сволочь! Я ж тебя любила больше жизни! Ты не имел права бросать меня вот так! Ты мой!
Даже когда ты драпал от нас так, что только пятки сверкали, нормальные люди взяли свои пушки да выпустили пару обойм по тебе. А мне стоило всего лишь хорошенько прицелиться и уложить тебя из своей снайперки за один выстрел. Да нет же! Сидела и смотрела на тебя, как дура, думала все — ты вернешься…
А ведь до сих пор люблю тебя, слизняк! Но, когда найду, придушу своими руками, уши отрежу на трофеи и всем буду показывать, как дезертирские уши выглядят!..
…или взорвать его, чтоб не мучался?..а? Кто как думает?
Не хватает мне этого урода, чесслово! Все кувырком пошло, когда он сбежал.
Дали нам вместо него парнишку лет семнадцати. Дите совсем — нафиг он нужен? Ох уж мне эти добровольцы!
Помню, чья-то светлая голова (знать бы чья) догадалась этому сопляку гранату дать(ну, когда мы рыбу глушили — кушать-то хочется!). Дали ему, значит, гранату, а ручонки-то кривоногие, не из того места растущие. Пацан только размахнулся, а она взяла да выскользнула из руки и полетела… догадайся куда… в нас!
Но мы ребята бывалые — не лохи какие-нибудь! Реакция у нас хорошая. Успели смотаться подальше и на землю попадать. Правда, кой-кого задело, но все живы остались. Браверу просто град осколков по спине прошелся (и хана бы ему, если бы не бронежилет), Проныре по уху шаркнуло, а мне один дрянной кусок в ногу впился…
Поднялись мы с земли жууутко злые. Кто-то предложил сопляка замочить (правда не уточнив, до смерти или нет). Лично я была не против…
Подходим мы к нему, значит, с самыми немирными намерениями. Держу пари, Бравер в это время уже отчет о геройской смерти пацана сочинял. А нам с Пронырой не до мыслей было как-то. Я иду — хромаю, как старая кляча, а он рычит от боли и за ухо держится. Да уж, ухо у него было порвано ну просто на британский флаг! Теперь все спрашивают, у кого это он в плену побывал… придумывать приходится чень-ть. Позор же сказать, что это работа одного сопливого пацана…
Бравер к пацану первый подошел (ха! На здоровых ногах-то!). Поглядел на него и такую порцию мата выдал, что даже мне впору покраснеть…
…ага, и пришлось нам тащить сопляка до госпиталя на своем хребте. Ну не бросать же! Одно дело набить гаденышу морду, другое — раненого умирать оставить. Но одно хорошо — сплавили мы его в госпиталь и не паримся больше. А он, наверно, подлечился да отправился домой к маменьке…
Что до меня, так я лучше еще пяток лет повоюю, чем родичей своих лицезреть. Бравер и Проныра — вот моя настоящая семья (дезертирский гад туда уже не относится). Мы даже мечтали как-то отвоеваться, вернуться домой, купить ферму и жить в свое удовольствие, от всех подальше. Разводили бы овечек, или, там, кукурузу сажали… они мне, как братья, Бравер с Пронырой. И я им, как сестра, они зовут меня Пайк, или ласково — Пайки. И я не хочу помнить ни свое настоящее имя, ни фамилию. Я просто Пайк, Щука…
«Пайки Щука и Братья» — лучшая кукуруза в мире!…
Гляжу на новичка. Сидит от Бравера с Пронырой в сторонке, опасливо руки над костром греет. Вроде солдат бывалый, не сопляк какой-нибудь (слава богу! Не хватало нам еще одного малолетнего добровольца)… Странный он какой-то, тихий. Мы тут с ребятами веселимся вовсю, байки травим… сейчас радоваться надо, а то, когда пошлют разведывать чень-ть, к черту на рога, ни костра, ни жратвы нормальной, ни баек тебе не будет…
Эй, Пайк, расскажи, как ты своего дезертира ловила, подначивает Бравер и со смеху давится. Вспоминает, наверно, как тогда челюсть мне вправлял… кулаком.
Да, давай, подхватывает Проныра, Развеселим новичка.
Я снова смотрю на новичка. Улыбается. Симпатичный парень. Не красавец, но симпатичный. Ух, не люблю я эту байку, но для него расскажу. Пусть знает, что он здесь свой…
Только дай бог памяти, когда это было. Год, два назад? Ладно, пусть будет полтора.
И бедняга Пайки все еще оплакивала своего дезертира, влез Бравер и чуть не получил от меня по уху.
Старина Бравер пострадал за правду, констатировал Проныра, однако добавил: все, молчу.
Больше меня никто не прерывал. И слава богу. Не хватало нам еще передраться. Ну не люблю, когда при мне кто-то так нашего дезертирского гада упоминает. Не люблю, и все! А случай-то тот я помню… только все с самого начала придется начинать.
Раньше наш лагерь вон в тех горах находился. Рванул он, пока мы с ребятами на разведке были, на Кудыкиной горе (ты что, гору такую не знаешь? О, это самый халявный участок для разведки. Там даже растяжек нет почти, и мин тоже. Только забираться туда тяжело) А чего мы там были? Да вид оттуда красивый открывается… понимаешь, к чему клоню? Вот-вот…
Возвращаемся, а на месте нашего лагеря — «лунный кратер», как от ракеты типа Moon. Ой-е, что тут было! Представить страшно…
Новичок намекает, что для такого маленького лагеря, как наш, Moon-ракета — это слишком жирно.
Согласна. Ну кто стал бы тратить на нас такую ракету? Могу предположить, что какой-то придурок из салаг-добровольцев закурил в оружейном складе(местечко укромное, а если не знать, то с первого взгляда да еще в темноте и не догадаешься, что это склад — вот те и полная секретность!), а может рванула дурная ржавая мина — их там много валялось… или еще что. В общем, никто авианалет (или по-нашему — авианаезд) на нас не совершал. Склад рванул — не иначе. Он у нас был большой… и подземный…
Вот так и остались мы без родного лагеря. Сидим на краю кратера, как дураки, и курим. Потом еще Соло (разведчик-одиночка был. Мир его праху!) с разведки вернулся. И опять сидим и курим, только вчетвером уже… Ну и куда, думаем, податься? Не в убежище же (даже если б знали, где оно)! Сдаваться тоже как-то не тянет. Тогда народ и говорит: хватит, отвоевались! Давайте сваливать отсюда. В конце концов, мы никого не предаем и не удираем. Мы для всех умерли и уходим…
