Тимур Литовченко - Еврейская рубашка
- А вот так: поставили к стенке и открыли огонь! Я потерял сознание после первого же выстрела, упал. А когда очнулся, кругом стояла темень, и бандитов не было. Вытянул руку - и наткнулся прямо на лицо лежавшего рядом. Был январь, и тело уже успело остыть, но моя ладонь сразу измазалась чем-то липким...
Кто-то взвизгнул, а длинношеий спросил:
- Это правда? Вы ничего не выдумали?
- Такими вещами не шутят, - старик был серьёзен, как на исповеди.
- А за что вас... стреляли? - робко спросила округлая тётка.
- Это у тех бандитов следовало бы спросить. Наверное, они как патриоты и борцы за Родину занимались очисткой территории от чуждого элемента в нашем лице.
- А куда же власть смотрела?
- Война была. За всем не углядишь...
- Но при чём тут еврейская рубашка? - спросили сзади.
- Так она же на мне была! А та женщина сказала: вещь будет хранить тебя. Да вот знаете, что затем случилось? Я как понял, что кругом валяются трупы моих товарищей по несчастью, на ощупь выбрался из мечети и помчался, куда глаза глядят. Через некоторое время услышал позади цокот копыт: понял, гонятся за мной. Потом грянул выстрел. Я как раз до берега речки добежал кажется, речушка та Зеленчук называлась. Так когда стрелять начали да пуля над ухом просвистела, я и прыгнул в речку. Представляете? В январе, в самую стужу - и в реку! Там, в горах и летом вода холодная, а тут просто до костей мороз прожёг. Но ничего, отплыл подальше, вылез и по дороге пошёл. В мокрой-то одёжке! Да если бы не рубашка, я бы запросто закоченел насмерть. А так добрался до жилья, постучался. Открыла какая-то женщина, добрая душа. Увидев, что у меня зуб на зуб не попадает, впустила, накормила горячим супом, вещи мои постирала и ночевать оставила. Так я и не заболел даже. Каково, а?! Нет, не зря всё это приключилось со мной, не зря! Евреи - это очень, очень особый народ. И кто к ним по-доброму относится, того и они благословляют. А в благословении их - особая сила.
Никто не сказал ни слова. Только откуда-то с другой стороны прохода прозвучал женский голос:
- А я когда молодой была и с ребёнком сидела, а муж мой девяносто рублей получал, меня сосед наш Айзек Абрамович, который завмагом был, в подсобку кооперативного магазинчика меня запускал и в долг продукты давал. Да ещё про возврат денег никогда не напоминал. Как бы мы без него в начале шестидесятых протянули - просто не знаю...
Зря эта женщина вставила свои пять копеек! Шокированные рассказом старика граждане с удовольствием переключились на неё и опять с облегчением вспомнили, что евреи всю страну разворовали, а за это мы им ещё и спасибо говорить обязаны. И в то же время никто прямо не возражал старику, который взирал на галдевших пассажиров с понимающе-мягкой улыбкой повидавшего виды человека.
Но тут электричка подошла к конечной станции, и все ринулись в тамбуры. В сутолоке я попытался не потерять старика из виду, время от времени оглядываясь через плечо и проверяя, где он. На платформе остановился и задержался возле дверей. Мне очень хотелось расспросить обо всём старика поподробнее. Мне казалось, что в его рассказе были некоторые досадные пробелы и странности, которые не терпелось прояснить. А главное - было ли это всё правдой? Если да... то я не знал, что и думать обо всём услышанном.
Пассажиры выходили один за другим. Вот появился длинношеий, вот на платформу ступила гружённая торбами тётка в цветастом платье... А старичка всё не было!!! Когда поток пассажиров иссяк, я заскочил обратно в вагон, убедился, что там никого нет, вновь выбежал на улицу, догнал сгибающуюся под своей ношей тётку и спросил:
- Послушайте, вы не видели, куда делся этот дедушка? Ну, который сидел рядом со мной, напротив вас и про рубашку рассказывал.
- А на кой вам сдался этот обожатель евреев! - зло сказала тётка, поправила торбы и шаркающей черепашьей походкой поплелась к расположенной неподалёку автостанции.
А я остался стоять на сожжённой яростным солнцем пыльной привокзальной площади. Один на один со съедавшими меня сомнениями.
Примечание автора. Рассказ основан на свидетельстве ныне проживающего в Харьковской области Леонида Силича, изложенного в письме руководителю представительства "Меноры" в Украине Михаилу Гринбергу.
