Игорь Пидоренко - Право гостя
Ситуация становилась совсем уже нехорошей. Драться Поль не любил, в общем-то и не умел. Против же троих, да еще с холодным оружием, шансов у него не оставалось вовсе. Тем более, что двое вооруженных работали кинжалами четко. Чувствовалось – профессионалы.
Поль еще раз попробовал договориться. Бесполезно. Противники неумолимо приближались, захватывая его в клещи. Поль предпринял отчаянную попытку прорваться. Он бросился вверх, стараясь проскочить мимо безоружного аборигена, держась подальше от вооруженных. Это ему почти удалось, но старший сделал почти молниеносное движение, подсек Поля, и тот, заплетясь ногами, рухнул, успев лишь сжаться, чтобы не разбиться о камень.
Придя в себя, Поль обнаружил, что жить ему осталось несколько секунд. Один из вооруженных крепко держал его сзади, другой заносил свой меч для удара в горло.
Все произошло так быстро, что Поль не успел даже испугаться. Но организм отреагировал. Блок справа в груди у него гремел в аварийном режиме. Что он там корректировал – думать было некогда, Поль попытался еще рвануться – куда там! Рука с мечом уже начала движение вперед, как вдруг вновь раздался повелительный окрик – и меч прошел мимо, звякнув о камень. Абориген нехотя распрямился и отодвинулся в сторону. А к Полю приблизился старший. Глаза его в прорези балахона смотрели жестко, изучающе. Но Поль заметил, что в них мелькнуло и некоторое недоумение.
Голова старшего склонилась сначала к правой стороне груди пленника, где бешено тарахтел блок, замерла на несколько секунд. Затем переместилась влево, где почти так же часто колотилось сердце. Послышалось неясное бормотание. Словно не веря себе, абориген вновь послушал блок, потом опять сердце. Теперь бормотание обрело четкость, уверенность. Абориген что-то говорил, очень часто повторяя: «Ари, ари!»
Наконец он выпрямился. Прозвучала команда, и Поль почувствовал, как жесткая хватка сзади ослабла. Его отпустили. Кинжалы, однако, все так же угрожающе поблескивали.
Старший заговорил, теперь уже обращаясь к Полю, сделал повелительный жест, в значении которого трудно было ошибиться – землянину указывали на выход.
Обрадованный таким исходом схватки, Поль заспешил наверх, то и дело опасаясь, что за ним бросятся вдогонку. Но все обошлось. Через короткое время Поль уже подходил, почти подбегал к дому Лун.
Остаток дня и весь следующий он, напуганный таким оборотом событий, посвятил изучению хотя бы основ языка аборигенов. Надо же как-то договариваться! Был он удивлен и тем, как тут относятся к пришельцам. Нет, люди, конечно, гостеприимные, ничего не скажешь. Но какие-то вялые, нелюбопытные. Если в первый день, когда Лун вела его по поселку, на Поля обращали внимание, то потом никто даже не заглянул в дом Лун, не попытался заговорить с космонавтом, выяснить, кто он, зачем попал сюда.
Лун и дед сами никуда не выходили. Под домом, оказывается, был подвал, в котором хранились запасы продовольствия и воды.
Дед все время что-то мастерил, возился с полосками кожи, выплетая сложный узор, а Лун, радуясь, словно ребенок, занималась языком с Полем. И дело у девушки шло гораздо успешнее, чем у гостя. Поль поражался ее лингвистическим способностям. К исходу второго дня она уже могла связывать простенькие фразы, а на четвертый кое-что рассказала о поселке и его обитателях.
В интересное место и в интересное время попал Поль! Специально целься – и то не попадешь!
Да, были на планете и большие города, и малые. Этот же поселок был особенным. Жили в нем члены секты, навсегда удалившиеся от городского шума и суеты. Вот и было здесь тихо. А вернее, особенно тихо, поскольку как раз через день после появления Поля начался некий обязательный ежегодный период, когда никому из членов секты не позволялось выходить из дома. Предписывалось сидеть, заниматься домашними делами и думать о возвышенном. Для этого и имелись специальные запасы воды и продуктов. Оказалось, что члены секты – вегетарианцы, и то, что Поль принял в первый день за тушеное мясо, на самом деле мясом не было. Просто какой-то овощ.
Ничего конкретного о больших городах, а также о том, есть ли на планете земная миссия, Лун рассказать не могла. Она родилась уже после отселения секты в эту местность. А когда по просьбе Поля попыталась расспросить об этом своего деда, тот пожал плечами и говорить отказался.
Вообще познания Лун об окружающем мире были весьма скудными. Похоже было, что здесь стараются не обременять память детей лишними сведениями. В конце концов Поль оставил попытки узнать что-либо подробнее, про себя решив, что как только освоит язык и когда кончится этот период затворничества в поселке, непременно отправится в ближайший город и там все выяснит.
Зато очень страстно и многословно Лун рассказывала о религии секты. По то ли и здесь ее знания были достаточно ограничены, то ли Поль просто не способен был проникнуться глубиной религиозного экстаза, понял он весьма мало. Заинтересовал его предмет поклонения – огненный шар.
Шар для членов секты был не только символом. Лун утверждала, что он мог и лечить, и радовать, и успокаивать, и еще многое другое. Появился шар в незапамятные времена, упав с неба, и долго был скрываем маленькой группой, нашедшей его. И сразу же обожествившей. Тут Поль опять не понял – кто и зачем охотился за шаром и почему его надо было скрывать.
Со временем нравы смягчились, преследования прекратились (или утихли), группа поклонников шара вышла из подполья, увеличилась числом. Но память о прошлых гонениях не давала покоя, и, наконец, было решено отделиться, «уйти от суеты мирской». Власти этому не препятствовали. Вот так и появился поселок «шаристов».
Когда Лун начала расписывать красоту и божественность шара, Поль не удержался и не без самодовольства похвастал, что уже успел увидеть реликвию и даже касался ее.
Похвастал – и тут же пожалел об этом. Кровь отхлынула от щек Лун, глаза раскрылись так широко, что, казалось, заняли половину лица. Поль даже испугался, что девушка сейчас потеряет сознание.
Лун и правда была близка к обмороку. Первые слова она смогла произнести лишь спустя какое-то время. Кое-как Поль понял, что она требует подтверждения его словам. Тогда он медленно и подробно рассказал о своем посещении храма и стычке с его служителями. Дед Лун переместился к внучке и слушал, как она переводила слово за словом рассказ Поля.
Когда землянин закончил, ему показалось, что гостеприимные хозяева получили известие о смерти ближайшего родственника – так велико было их горе. Девушка рыдала в голос, а старик катался по полу, молотя воздух сухими кулачками.
Наконец они немного успокоились. Лун отвела дедушку в спальню, уложила на постель, а сама вернулась к Полю, села напротив него и охрипшим от слез голосом, тщательно подбирая слова, рассказала такое, что у космонавта побежали мурашки по телу от ужаса.
