Борис Лапин - Тени
Всюду бросались в глаза, скрипели под ногами, выкатывались из куч хлама обломки непонятного назначения черных цилиндриков чуть потолще карандаша. Они тоже, как и белый металл, выдержали испытание временем. И хотя стальные манипуляторы Ольма едва переломили эту блестящую черную штучку - ни одного цилиндрика не попадалось целого, только осколки. Видно, пришлось-таки здесь попыхтеть кому-то.
И не только цилиндрики - внутренние стены зала, металлические детали, уцелевшие кое-где в поваленных пультах осколки стекла - все носило следы намеренного варварского уничтожения: вмятины от ударов тупыми предметами.
То же кошмарное зрелище предстало перед Ольмом и в десятках других залов, которые он посетил. Те же последствия буйства разъяренных зверей, те же сохранившиеся металлические части и то же изобилие осколков черных цилиндриков. Только в одном из самых верхних залов, пострадавших чуть меньше других, ему удалось подобрать три случайно уцелевших цилиндрика.
Обследуя атомиум, он обнаружил когда-то действовавшие лифты, системы отопления, освещения, кондиционирования воздуха и еще с десяток каких-то сложных приспособлений- все это было намеренно и неумело разрушено.
Что ж, сомневаться не приходилось: атомиум предназначался для жизни, но вот уже тысячи, если не десятки тысяч лет после погрома сюда не проникало живое существо.
Уже собираясь покинуть это растерзанное святилище, чтобы поискать людей в городах, которые он видел с орбиты, Ольм совершенно случайно наткнулся на незамеченную прежде любопытную деталь. Над входом в одно из помещений просматривался какой-то узор... что-то щемяще знакомое... и чрезвычайно важное. Только сосредоточив все свое внимание, Ольм понял, что это остатки витража из разноцветных стекол, на котором было изображено разумное существо планеты.
Торопливо он заметался от зала к залу, рассматривая узоры над входами, и везде угадывался новый рисунок, новый, но абсолютно неразборчивый, пока не удалось отыскать один более или менее сохранившийся от погрома витраж. Сквозь сетку трещин и выпавших стекол выжидающе смотрел на Ольма человек, очень похожий на людей его планеты. Юный, физически совершенный, с мимолетной думой на челе, он срывал с дерева румяные плоды, напоминающие яблоки.
Ольм еще раз обошел все разрушенные витражи, и на всех просматривался человек за каким-нибудь занятием: то он держал в руках молот, то кисть, го старинный лук, то маленькое пушистое животное, то непонятного назначения прибор. А на одном из витражей астронавт различил контуры прекрасной юной женщины с прильнувшим к ее груди младенцем. И поскольку рисунок ни разу не повторился, Ольм пришел к заключению, что, очевидно, атомиум представлял собой хранилище знаний, своеобразную библиотеку, каждый зал которой был посвящен определенной отрасли знаний или определенной области деятельности человечества загадочной планеты.
Итак, атомиум следовало бы именовать скорее Информаторием - если только предположения астронавта окажутся верными. Насмешка судьбы: Информаторий, где ничего невозможно узнать! Но что же все-таки произошло здесь?
Почему люди покинули возведенный ими храм? Уж не привел ли извилистый пугь развития цивилизации к парадоксальному итогу: знания - табу, библиотека - проклятое место и да будет навеки проклят каждый, осмелившийся переступить этот порог? Невероятно! Но чем иначе объяснить, что за столько лет руки тех, кто строил города и прокладывал каналы, не коснулись Информатория? Однако не стоит гадать, если можно спросить.. И Ольм, покинув Информаторий, опустился среди ближайшего города. Жесточайшее разочарование ждало его здесь: город оказался мертв. Он не был разрушен намеренно, он стоял цел и невредим, если не считать следов постепенного воздействия времени и сил природы, но стоило коснуться камня, металла, стекла - все обращалось прахом.
Астронавт перенесся в другой город, на другой материх - та же унылая картина. Только море, вечно живое море размеренно и методично несло свои волны на берег.
Мертвая планета. Планета-кладбище...
Но Ольм еще сохранил крохотный проблеск надежды: на орбите его ждало нечто, подававшее явные признаки жизни. Не там ли сохранились остатки этого нелепо погибшего человечества?
Если бы Ольм умел не верить своим глазам - он не поверил бы им На фоне черного бархатистого неба, сверкающий красноватыми бликами в лучах заходящего солнца, медленно, величественно наплывал на него... все тот же Информаторий. Здесь, в космосе, он казался еще легче, еще совершенней. И это создание человеческого гения, этот эталон прекрасного он принял, едва не столкнувшись с ним на орбите, за бесформенное чудовище!
Только теперь астронавт по-настоящему оценил архитектурный замысел Информатория. Да, шары, эллипсоиды и соединительные трубы казались гигантскими, подавляющими, гипертрофированными, разрушающими цельное впечатление, - если смотреть на них вблизи. Но если взглянуть издали, со стороны, выбрав правильную точку, - конструкция поражала законченностью, совершенством форм, необходимостью каждой детали.
"Не таково ли и Знание? - думал Ольм, не в силах оторвать взгляд от Информатория. - Его отрасли кажутся ненужно раздутыми, обособленными, не связанными между собой, его конструкция напоминает стихийно разросшуюся колонию бактерий. Но стоит найти точку, определить перспективу... Впрочем, не так-то просто охватить единым взглядом Науку. Скорее всего, столкнувшись с нею вплотную, любой непосвященный поступит так же, как поступил я, в страхе ринется прочь. И. ведь по мере накопления знаний, неизбежно ведущих к все более и более узкой специализации, когда даже крупные ученые, работающие в смежных отраслях, перестают понимать друг друга,-таких "непосвященных", не умеющих схватить перспективу развития Науки, становится все больше. Так что архитектурный символ Информатория - вовсе не выдумка. К сожалению".
На этот раз они сблизились плавно и вполне дружелюбно. Ольм несколько раз облетел сверкающую конструкцию, разыскивая вход. Разумеется, никакого входа не обнаружилось. Вдруг на одном из центральных эллипсоидов вспыхнул зеленый свет, замигал, призывая, Ольм двинулся вперед - и перед ним раскрылся люк.
"Встречают, - обрадовался астронавт. - Значит, они действительно здесь!" Выждав положенное время в переходном тамбуре и вспомнив заготовленные слова приветствия, Ольм шагнул в гостеприимно распахнувшуюся дверь. Его никто не встретил. Обескураженный, он растерянно оглянулся вокруг и пошел дальше. Все здесь было знакомо, все привычно, только потолки излучали мягкий свет да бесшумно работали лифты и эскалаторы. Но так же, как и там, на планете, здесь не было никого. Ни единого живого существа. Лишь теперь Ольм окончательно осознал, что встреча, к которой он готовился, которой втайне гордился, никогда не состоится. Человечество, построившее Информаторий, просто-напросто не дождалось его.
