Свенельд Айронфист - Серьга Баласура
— Э-э! Парень, это серьезное оружие. Положи его. А то ненароком выстрелит.
Мальчишка ничего не ответил. Он нажал на спуск.
Арбалетный болт со спиральным оперением, вращаясь в воздухе, летел к Дорвинду. Для купца время будто остановилось. Он видел безжалостные глаза мальчишки, оружие в его руках, приближающуюся смерть. Однако, парализованный страхом, он был бессилен что-либо поделать.
Лишь только болт скользнул вдоль его щеки, купец вмиг очухался и бросился с козел на землю. Вообще-то, это было излишне. Мальчишка промахнулся.
Когда Дорвинд поднялся на ноги, дети уже скрывались в придорожном кустарнике. Преследовать их не было ни желания, ни сил. Несколько мгновений смертельного страха измотали Дорвинда больше, чем весь путь, который ему пришлось сегодня проделать. Купец заглянул в фургон, констатировал потерю ценнейшего трианского сосуда, вернулся на козлы и стегнул лошадей.
— Вот детишки пошли! Воришки — ладно, но убивать! — в сильнейшем возбуждении Дорвинд не брезговал разговаривать сам с собой. — Однако, теперь и в Риано ехать не надо. Сосуда нет, а больше я там продавать ничего не собирался. Значит прямо в Челви. Черт возьми, вот ведь приключений на мою голову!
Дорвинд кнутом добавил резвости своим лошадям, и фургон стремительно понесся вперед.
3
Город Челви встретил Дорвинда толпами на узких улицах, гомоном бродячих лоточников и актеров, пристальными взглядами взопревших под стальными латами блюстителей правопорядка. Попав в атмосферу одного из крупнейших городов Мотарии, купец сразу повеселел. Скоро наступит время сбывать товар, считать звонкую монету и облапошивать простоватых клиентов — время, ради которого Дорвинд и занимался своим ремеслом.
Дорвинд направил лошадей в сторону Центральной Площади. Десятки плотников трудились здесь, сооружая временную арену. Верхолазы развешивали цветастые флаги на зданиях городского совета и канцелярии. Город готовился к ежегодной летней Ярмарке. Это была древняя традиция, приносившая купцам типа Дорвинда неплохие доходы. Когда в Челви съедется охочая до развлечений часть населения Мотарии, сухарь станет стоить столько, сколько сейчас дают за свежую булку.
Свернув на небольшую боковую улочку, Дорвинд остановил фургон около дома с вывеской "Экзотический Закат — Лучшие комнаты задешево." Купец спрыгнул с козел и вошел в дверь постоялого двора. Обстановка внутри здания чем-то напоминала общий зал в "Семи трубочистах": бар, камин, столики и лавки. Только здесь было намного теснее, пахло противнее и публика имела более грязный вид. За стойкой возвышался здоровенный детина, заросший недельной щетиной. Он ловко разливал крепкие напитки в огромные кружки и готовил на пригорелом противне горячие тосты. Смазливая официантка неюного возраста разносила снедь клиентам, которые не брезговали пощипывать ее за ляжки и произносить сальные шуточки.
— Здорово, Пэл, — улыбаясь, поздоровался Дорвинд с детиной за стойкой.
— О! Какие люди! Привет, Дор. Товар привез?
— Не без этого. Скажи своим парням, чтоб открыли мне ворота. А то на улице щас все барахлишко растащат.
— Дор, давно ты у меня не был. Я тут теперь единственный парень. Дела идут не больно хорошо, — Пэл через заднюю дверь отправился во двор.! Сейчас открою.
Дорвинд вышел на улицу и взялся за поводья своих лошадей. Когда ворота, скрипя давно не смазываемыми петлями, распахнулись, он направил фургон в глубину двора.
— Да, и ты, я гляжу, все на той же старой повозке колесишь, — Пэл похлопал ладонью по изодранному и протертому во многих местах тенту.
— Откуда ж новой взяться? Я — бедный купец, — усмехнулся в ответ Дорвинд. — А честно говоря, не слишком щас спокойное время, чтобы на каретах разъезжать. Знаешь, сколько солдат после заключения мира с хрианцами без любимого дела осталось?
Болтая о жизни, женщинах и злодейке-судьбе, приятели распрягли лошадей и отвели их в стойло. Пэл насыпал в кормушку пару ведер овса, а Дорвинд тем временем стал затаскивать тюки с товаром в сарай.
— Извини, Дор, но покупать у тебя в прежних количествах я нынче не способен. Возьму только на тридцать руанов.
— Пэл? Как же так? И куда я теперь все эти одеяла дену?
— Продашь. Не мне тебя учить торговать, — Пэл обнял приятеля за плечо.! Да тут через неделю толпы иногородних шататься станут. Те, что победнее, ночевать прямо у городских стен будут. Им одеяла, думаю, понадобятся. А у меня, ей богу, наличности кот наплакал.
— Неделю? В Челви? Я на одном питании разорюсь. Тут у вас цены просто дикие.
— А вот покормить тебя я берусь. За пару одеял, — Пэл улыбнулся. — По рукам?
— Ох, и умеешь же ты уговаривать, Пэл! — Дорвинд рассмеялся, вскидывая на плечо дорожный мешок с вещами первой необходимости. — Однако, если меня так же обломит старый Шуль, которому я привез семена цурли, завтра же брошусь с Вианского моста.
Перебрасываясь шуточками, приятели вошли внутрь постоялого двора. Пэлу тут же пришлось удовлетворять возникший спрос на выпивку, а Дорвинд, стянув с противня хрустящий хлебец, аппетитно его зажевал.
— Слушай, ты в курсе, сколько такое может стоить? — Дорвинд достал из кармана серьгу и положил на стойку.
Пэл с интересом поглядел на украшение. Красный камень в полумраке зала тускло светился.
— Это что за чудо? Где взял?
— Где взял — там уже нет. Камень определить берешься?
— До сих пор, я считал, что не плохо разбираюсь в драгоценностях. Но это! Камень — не рубин, не аметист! Я такого никогда не видел. Возможно, нечто волшебное.
— А почем его можно продать?
— Серьгу Баласура продать нельзя! — писклявый голос донесся со стороны низкорослого человека, одетого в черную сутану. Он приближался к стойке из глубины помещения, уставившись безумным взглядом на серьгу.
— Что? Что ты сказал?
— Порождение Ада должно оставаться в Аду! — человек в сутане потянулся дрожащей рукой к серьге.
Дорвинд накрыл украшение ладонью, прежде чем его коснулись пальцы внезапного собеседника.
— Стоп! Это принадлежит мне.
Из горла человека в сутане вырвался нечленораздельный хрип, его морщинистое лицо приобрело болезненно белый цвет, рука скользнула под одежду. Через миг в воздухе блеснула сталь. Трехгранный клинок кинжала резанул по кафтану Дорвинда, вспарывая ткань и кожу. Купца спасло то, что в момент удара он шатнулся в сторону, перенося тяжесть с одной ноги на другую. Иначе острое лезвие торчало бы сейчас не в дубовой доске, а в его груди.
Первым среагировал на нападение Пэл. Он схватил человека в сутане за волосы и со всей силой приложил лицом об стойку. Тот завопил от боли и отпустил рукоять оружия. Пэл треснул неудавшегося убийцу кулаком в нос. Человек в сутане, с грохотом опрокидывая лавки, свалился на пол.
