Сергей Трофимов - Грёзы Марка
В глазах Доктора сверкнули насмешливые искорки. Но я встретил его колючий взгляд с равнодушным спокойствием. Нашел, чем удивить. Он просто не знал кадровиков нашей школы. На выпускных экзаменах мою группу провели через допрос третьей степени. У меня потом на двух пальцах слезли ногти, и остался шрам на спине. И никто тогда не извинялся перед нами за «необычность» этой процедуры.
— Так вы не возражаете?
— Нет.
— Очень хорошо. А теперь постарайтесь быть более разговорчивым.
Его голос приобрел холодный требовательный тон.
— В своем недавнем сне вы оказались в критической ситуации. Скажите, что произошло? Мои сканеры видели рухнувший дом, гибель людей и какой-то грузовик.
Наверное, прошла минута, прежде чем я понял, что сижу с открытым ртом и ошеломленно смотрю на Доктора.
— Как вам нравится варенье?
Он наслаждался моим удивлением. Да только интересно, кто бы на моем месте не удивился. Наверное, это какой-то рефлекс. Когда вам начинают пересказывать подробности вашего сна, челюсть сама отваливается вниз.
Я взял себя в руки.
— Варенье прекрасное…
— Доктор, — напомнил он. — Зовите меня Доктором. И чтобы не дразнить ваше любопытство, я признаюсь, как на духу. Наша аппаратура довольно примитивна. Датчики и машины могут сообщать нам только об интенсивности человеческих переживаний. Они определяют активность тех или иных участков мозга, фиксируют частотные составляющие и измеряют амплитуду пульсаций. Всю остальную и, можно сказать, основную работу выполняют люди.
Он встал из-за стола и подошел к окну.
— Наши предшественники создали метод, благодаря которому любой здравомыслящий и восприимчивый человек может стать живой антенной, то есть сканером. Сканер — это проводник, который индуцирует в себе те же токи, импульсы и мысли, что и человек, находящийся под его наблюдением. Сканер настраивает свое внимание на заданный объект, и тот отражается в нем, как в зеркале. Желания, чувства, визуальные образы — вы делите их с ним, не осознавая его присутствия. Он — невидимый свидетель или, вернее, дотошный исследователь, под лупой которого находится человеческое сознание. Возьмем, к примеру, вас. Над вашими переживаниями работали четверо сотрудников. Я уже получил от них большую часть информации, и теперь мне осталось уточнить детали. Итак, Марк, я жду от вас пояснений.
Доктор шагнул ко мне и довольно нагло приподнял двумя пальцами мой подбородок. Я мотнул головой и с вызовом ответил:
— А что тут говорить? Ну, видел какой-то бред. Грозу, странный город…
— Мне нужны подробности, Марк.
— Да это же сон! Что толку играть в такие детские игры?
— Хорошо, мой друг, поиграем в другие…
Я вдруг почувствовал, как по спине поползла холодная волна. Горло перехватил мышечный спазм. Сердце бешено забилось, легким перестало хватать воздуха, и меня качнуло вперед. Я ударился носом о поверхность стола. По губе потекла струйка крови.
Доктор с усмешкой отвел взгляд в сторону.
— Где вы служили? В Чечне?
Мне удалось сглотнуть. Я сделал глубокий вдох и пощупал рукой свое горло.
— Рядом. На границе.
— Вы участвовали в боевых операциях, — сказал он, усаживаясь в кресло.-Скольких человек вы убили? Примерно.
— Не считал… Не знаю.
Ответ получился напряженным. В моей голове крутилась мысль: «О, черт! Неужели он способен на такие штуки? Один взгляд — и дух вон. Вот это да!»
— Вам нравится убивать?
— Не очень, — ответил я.
Как он меня поймал. Разговорил, словно бабку на рынке. А ведь каждое лишнее слово было брешью в обороне — открытым флангом для удара противника. Недаром майор предупреждал меня остерегаться этих типов.
— Прошу прощения, Доктор. Я готов рассказать вам о сне.
Он пожевал губу и снисходительно кивнул.
— Приступайте, Марк.
— Мы ехали в грузовике. Я и несколько рабочих. Внезапно началась гроза. Таких у нас не бывает. Вакуумная буря. Каждая молния создавала зону разряжения, и разность давления была очень большой. Там, во сне…
— Это мы пропустим, — оборвал он меня. — Расскажите о бездне. Один из наших сканеров видел странное явление, которое вы определили словом «бездна».
Да, его парни знали свое дело. Я попытался вспомнить эпизод. Раньше у меня не было таких четких и ярких снов. А тут прямо голливудский триллер. Скорее всего, это объяснялось воздействием наркотиков.
— Я оглянулся и увидел дорогу. Мокрая мостовая, серые камни. Зеленая трава между ними. И дальше ничего. Помню, меня удивило, что там не было никакого цвета. Даже белого и черного. Просто бесцветная пустота, которая затягивала в себя.
— Она затягивала вас внутрь? И как вы на это отреагировали?
— Никак. Во сне произошел разрыв, и я обнаружил себя в другой сцене. В совершенно другом настроении.
— Надеюсь, вы понимаете, что это был не просто сон?
— Я понимаю.
— Вряд ли.
Доктор встал и, подойдя к двери, распахнул ее настежь.
— Жду вас завтра, Марк. С утречка. Договорились?
* * *Меня поселили в маленьком бараке. Узкий коридор и три комнатушки, одна из которых — моя. Стол, кровать, два табурета, шкаф. В конце коридора находилась ванная комната. Там на стене у зеркала был нацарапан столбик имен, где напротив каждой строки стояла дата. Прямо как в камере смертников северокавказского дисбата. Мне это не понравилось. Я закончил осмотр помещений и вернулся в свою комнату. Никаких прослушивающих устройств и видеокамер. Хотя зачем им такая аппаратура? У них для этого имелись сканеры.
Я решил как следует выспаться, но пришел майор, и мы весь вечер просидели вместе.
— Сканеры? А я что говорил!
Он сиял от своей причастности к местным тайнам. После второго стакана его повело. Лицо раскраснелось, глаза ожили. И в них снова светилась отцовская доброта. Давным-давно, когда он вел нашу группу через учебную полосу препятствий, трое ребят, прокладывавших тропу, подорвались на мине. И тогда он тоже кричал: «А я что говорил!», и его глаза пылали от гордости за полигон, где все было по-настоящему — от радости за молокососов, которым суждено было стать бойцами спецназовских отрядов. И самое обидное, пожалуй, было в том, что он любил нас, как своих детей, а те трое, что ушли навсегда, теперь стояли в его воспоминаниях у обелиска славы, открывая длинную шеренгу погибших питомцев.
— Мир не стоит на месте, Марк! Смотри, как все поменялось. Мой брат инструктировал румынскую «Секуритате». Сестра выполняла задания в Перу и Бразилии. В ту пору мы были первыми на планете, и красный флаг накрывал половину глобуса! А что сейчас? Великую страну продали и пропили. «Семьи» вождей опозорили славное прошлое России и стали хуже заклятых врагов. К власти пришли предатели, слабаки и растлители. Они превратили державу в пустое поле. Скуля о сталинских репрессиях, обрекли народ на голод и вымирание. Но я не хочу касаться этого вопроса. Просто заметь, что любая трансформация общественного мнения влияет на методы ведения войны.
