Константин Жемер - Когти Каганата
– Секрет «греческого огня»?! – с алчно загоревшимся взором вскричал князь.
– Я о Христианской вере, – поджал губы Врана. – И о миссии, с ней связанной…
– А-а, опять за своё, – разочарованно протянул Святослав. – Говорил уже: не приму твоей веры, она в бою помеха, да и вои потешаться станут.
– Ты не примешь, может, сын твой умнее будет, – смиренно опустив глаза в землю, сказал ромей. – Но не о том сейчас речь: просил правды – я твою просьбу исполняю. Русии и Хазарии нет места на одной земле – и без посторонней помощи изведёте друг друга. Один должен уйти, а другой остаться на земле и создать государство. Но не такое слабое и ничтожное, как сейчас, а способное принять миссию и веру.
– Мне хазары – злейшие враги, но не тебе, – твёрдо объявил русский князь. – Царьград от русов всегда только терпел, а с каганом прежде водил большую дружбу. Думаешь, мне неведомо, что и крепь сию, Белую Вежу, вы, ромеи, для хазар возвели против нас. Почему же сейчас взял ты мою сторону, и мне миссию свою сулишь, а не кагану?
– Была у нас дружба с хазарами, верно, – хмуро начал пояснять ромейский сановник. – Но предали их правители дружбу. Вначале тайно перешли в иудейскую веру, и много лет скрывали сей переход не только от нас, римлян, но и от своих подданных. Вера – дело добровольное, её не навяжешь, хотя недовольство мы хазарам высказали. И тогда Итиль отрезал все пути к примирению – взялся плести козни против Римской Империи, с прежними общими врагами тайные заветы заключать. И стало нам ясно, что хазары отказались и от нашей дружбы, и от нашего наследия. Когда их вероломство окончательно вышло наружу, наш базилевс в гневе прогнал из Константинополя всех иудеев и двинул войско на каганат. Большое войско – римлян, печенегов, чёрных булгар. Но хазары разбили их всех и обратили в бегство.
– Что слышу я, Врана?! – картинно развёл руками Святослав. – Ты меня всё дураком кличешь, и отца моего не жалуешь, а я, между тем, только что под корень извёл всю хазарскую силу, одна последняя крепь от них осталась. Кто дурак после этого?
– Ой! – закатил глаза ромей. – Трудно с тобой, катархонт! «Когти» наше войско тогда повергли, «когти»! Разве ты про них от меня впервые слышишь?! Уж я про то чаще говорил, чем про невеликий твой ум, разве нет?! Не послушаешь меня, все твои победы обернутся горечью поражения. Видишь белую башню над жёлтыми стенами? Там она – сила, с которой тебе не совладать! Там они, «когти»!
Длинный тонкий палец указал на крепость.
– В тот раз наш стратиг и подумать не мог, что хазарам хватит наглости воспользоваться ими…
– Стратиг и подумать не мог, а дурак всё же я? – Святослав еле сдерживал смех. Что касается засевших в кустах дружинников, то они веселились от души.
Ромей гневливо плюнул в землю и отвернулся. Некоторое время молчал, затем, всё же, возобновил разговор:
– Знай же, ни кто иной, как мой предок Петрона Каматир построил Аспрон Оспитион[21]. Но не для защиты от русских набегов, как ты самонадеянно решил, а для другой нужды. Для защиты окрестных народов от древнего колдовства, что таится в этой земле!
– От колдовства-а?! – дурашливо выпучил глаза Святослав. – Тебе ли его страшиться?
– Позволь, о мудрейший, указать на скрытую от твоего просвещённого ума разницу между наукой, которую я праздную, а ты не разумеешь, и колдовством, которого страшимся мы оба, – язвительно парировал Врана. – Древнее искусство аль-кимиа, позволившее создать «греческий огонь», а равно другое искусство – аль-джебр, при помощи которого мы наводим на цель наши дальнобойные пирокболосы[22] – не колдовство, ибо есть лишь выгодное использование данных Господом законов. Настоящее колдовство – ни что иное, как прямое нарушение этих законов. «Греческий огонь» – наука, а «когти» – колдовство! Вижу, в твоих глазах начинает рождаться понимание, а потому – слушай дальше. Род Каматиров очень древний – такой же древний, как Римская империя. С незапамятных времён нашему роду заповедано хранить это злое место. Дружба с каганатом казалась нерушимой, поэтому хазар наняли для охраны проклятого места, и Петрона возвёл Аспрон Оспитион. Да-да, хазарам мы в те годы доверяли больше, чем собственным соплеменникам. К сожалению, дружба была предана ради колдовства…
– Кал! – презрительно сплюнул Святослав. – Глаза б мои колдовства не видывали, и руки не касались!
– Ещё бы! Ты слово давал, что не подойдёшь к «когтям». Или забыл уже, Свендослабос? – строго вопросил Врана.
– Я наш с тобой завет помню, и блюсти буду, покуда жив! – важно вздёрнул подбородок князь. – Но твои чаяния, Врана, мне стали понятны только сейчас. Почему раньше всего не сказывал?
– А ты бы поверил? Да затей я сказ о колдовстве до того, как по моему наущению было разбито каганово войско и взят Итиль, разве не стал бы ты искать подвох в словах?
Врана Каматир взял князя за локоть и искательно потряс его.
– Защитников в клисуре мало, они не ведают, что мы здесь. Я зажгу «греческим огнём» белую башню, где «когти» хранятся – пламя целый час, а то и побольше, не позволит беку подступиться туда. За это время твои люди смогут ворваться в клисуру. «Баран» и «черепаха» готовы, памфилос и усиако[23] ждут моего приказа на занятие позиций. Начинай штурм, Свендослабос, время дорого!
– Быть посему! – князь руссов, не долго думая, грянул оземь кольчужную рукавицу. – Излагай, Врана, как крепь сию имати. Твой предок её возвёл, чую, тебе точно ведомо, как лучше низвести.
В зарослях ракитника Гостомысл ткнул в бок приятеля.
– А что, может, ромеи не такие изверги, как нам думается? – спросил он шёпотом. – Сей, вроде, нарочит…
– Эк тебя разобрало, истынь[24]! – ухмыльнулся Путша. – Глядишь, так и веру ромейскую скоро примешь.
– Ну, всё, хватит зевать, – сердито буркнул в ответ Гостомысл. – Князюшка наш на дело зело скор: поспешим же, пора готовить воев к брани.
Как в воду глядел воевода – Святослав Игоревич недолго собирался, и вот уже из-за дальнего мыса показались чёрные корабли – боевые ромейские дромоны. Чудовищный памфилос первым бросил якорь у бревна, притопленного в заранее высчитанном месте. Два усиако подошли к предназначенным для них вешкам чуть позже, но всё равно с похвальной поспешностью – гарнизон Саркела заметил чужие суда только в тот момент, когда установленные на них катапульты с натужным скрипом метнули ввысь свои снаряды – бочки, наполненные «греческим огнём».
Недаром ромейские минсураторы весь прошедший день занимались расчётами – первый и второй снаряды угодили прямиком в белую башню, на которую Врана Каматир указывал как на хранилище таинственных «когтей». Ярче поднявшегося над краем земли солнца вспыхнула башня – пламя брызнуло во все стороны. Третья бочка, пролетев мимо цели, учинила пожар где-то в крепости – ничего не попишешь, аль-джебр допускает промахи – поелику искусство, а не колдовство. К тому же, руки наводчиков катапульты – не самый точный из инструментов. Зато эти руки обладают другим важным достоинством – сноровкой. И четверти часа не прошло, а катапульты уже делают второй выстрел.
