Журнал «Если» - «Если», 2011 № 03
— И нам нужна твоя помощь, — добавил я.
— Моя помощь? — Дитер искренне удивился. — Но я же в таких вещах ничего не понимаю.
— Это трудно не заметить, — не удержался я от колкости. — Мы просто хотим, чтобы ты проспонсировал открытие маленькой частной лаборатории, где мы могли бы проводить свои исследования. А в результате получишь такие дивиденды, какие тебе и не снились.
Дитер возмущенно фыркнул.
— За кого ты меня держишь? За денежный мешок без мозгов? Я все понял, братишка. Ты притащил сюда какую-то штуку из арсенала Дэвида Копперфильда и пытаешься выманить у меня деньги. Не получится — я не такой дурак.
— Дай мне твой мобильник, — сказал я, стараясь не показывать, как его грубость действует мне на нервы.
Дитер поморщился, но достал из кармана трубку и протянул мне.
— Введи пин-код, — попросил я.
— И что будет?
— Просто введи.
Он пожал плечами, но подчинился.
— И что дальше?
— Ты помнишь свой номер?
— Разумеется!
— Хорошо, — и с этими словами я швырнул мобильник в кольцо катушки.
Мобильник исчез.
— Ты точно псих! — завопил Дитер. — Ты хоть представляешь, сколько он стоил?
— Тебе он наверняка не стоил ничего, насколько я тебя знаю, — возразил я. — А теперь, — я протянул ему свой телефон, — позвони на него.
— Что? Ты с ума сошел?
Но я уже сам набрал его номер.
«Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети», — сообщил нам хорошо знакомый женский голос.
— Здесь вещи на самом деле исчезают, — сказал я. — Исчезают бесследно. Ты понимаешь, какие возможности это открывает перед нами? Думаю, даже тебе это доступно.
Дитер молчал. Впервые в жизни я заставил его заткнуться.
Разумеется, он все отлично понял. Я никогда не отрицал, что у моего брата была великолепная деловая хватка. Наша первая лаборатория была оборудована в подвале здания, где располагалась фирма Дитера. Он потребовал свободный доступ к катушке по ночам, и тут нам пришлось уступить. По вечерам в подвал начиналось паломничество — люди несли моему брату деньги и то, от чего они хотели избавиться: растворители и токсичные вещества, ртутные соединения, старые рентгеновские аппараты, кислоты, удобрения и все в таком же роде. Скоро я уже имел понятие, что стандартный контейнер типа Р для радионуклидов окрашен в синий цвет и содержит шестьдесят литров смертоносной жидкости. А также узнал, сколько готовы заплатить люди, чтобы кто-то забрал у них все это добро.
Ошеломляющие открытия.
Наши дела шли вовсе не так успешно, как у Дитера. Мы возились с катушкой уже год и все еще ничего не понимали. Испытали все доступное нам оборудование, выдвинули и отвергли сотни теорий, использовали самые мощные компьютеры и самые остроумные модели. Не раз и не два мы с Конрадом хотели рассказать другим ученым о нашей находке и признаться, что потерпели фиаско в попытках добраться до истины. Но Дитер строго запрещал нам обнародовать открытие. Или мы разрешим загадку сами, или пусть она так и остается неразгаданной.
А катушка подбросила новую тайну. Однажды Конрад сказал мне, что, по его наблюдениям, мощность, потребляемая ею, постепенно повышается.
— Ты уверен? — переспросил я.
— Все точно. Посмотри, вот наши старые записи. Вначале было 2,907 ватта. А теперь смотри сюда. Сегодня она потребляет 3,112 ватта.
Мы сидели в кабинете, за столом, заваленным книгами по квантовой физике и глянцевыми проспектами, которые выпускала фирма Дитера.
Я пожал плечами:
— Три ватта с небольшим — это довольно скромные потребности, не так ли? Я хочу сказать, мы можем это себе позволить.
— Да, конечно. Просто странно… Конечно, в каком-то смысле ничего необычного: не первая странность и даже не вторая… Но если это не случайность, а тенденция, и потребность будет возрастать…
— Не вижу проблемы. Даже если она возрастет до тысячи киловатт, мы сможем их без труда обеспечить, и это не повлияет на наши прибыли.
Я тут же пожалел о своих словах: Конрад пристально посмотрел на меня, затем снял очки и стал протирать линзы с таким видом, будто это единственное, что волновало его сейчас.
— То есть научное объяснение этого явления тебя не интересует? — спросил он наконец.
Что я мог на это ответить? В сущности, он был прав. Меня больше не интересовали научные теории, когда практическое применение найденного нами эффекта сулило такие великолепные перспективы.
И вскоре мои планы стали очень конкретными — после того как Конрад открыл способ деления поля. Требовалось поднести к первой магнитной катушке вторую, через которую также был пропущен ток, и если сила тока и характеристики электромагнитного поля были правильно подобраны, эффект «перескакивал» с одной катушки на другую, словно пламя со спички на спичку.
Для меня не составило труда вообразить, как изменится наш мир, когда подобные «модернизированные мусорные ведра» станут широко доступны и будут применяться для уничтожения вредного мусора по всей планете. И эта картинка мне очень понравилась — как любому нормальному человеку. Я почувствовал, что мы можем не просто зарабатывать деньги — мы можем сделать мир лучше, чище, безопаснее.
Только одно мешало реализации планов — мой брат. Он по-прежнему был категорически против. Он не желал даже разговаривать на эту тему и грозил пустить нас по миру, если мы расскажем о нашей находке хоть одной живой душе. И он мог это сделать — на досуге я перечитал контракт, который когда-то подмахнул не глядя, положившись на родственные чувства. Теперь же я горько раскаивался в своей наивности: мой брат действительно обладал великолепной деловой хваткой и ни единой каплей совести. Условиями своего контракта он практически связал нас по рукам и ногам.
— Нет, нет и еще раз нет, — так ответил он мне, когда я в очередной раз (кажется, в пятидесятый, если не в пятисотый) попытался обсудить с ним переход от нашей прежней деятельности к продаже «мусорных ведер». — Сколько можно об этом говорить? Думаешь, я не понимаю своей выгоды? Гораздо экономичнее заниматься утилизацией мусора, нежели строить и продавать приборы для утилизации мусора. Никто не отдает секрета фирмы в руки клиентов, ведь тогда они смогут обходиться без посредников. Это азы, как ты не понимаешь? Занимайся своими исследованиями и не лезь в мой бизнес. Ну все, мне нужно идти.
И он, сердито фыркая, принялся складывать бумаги в портфель. Я снова попытался воззвать к его благоразумию:
— Продажа приборов тоже может стать бизнесом, Дитер. Более крупным бизнесом, чем есть у нас сейчас. Если мы займемся этим, меньше чем через год у нас уже будет концерн мирового уровня.
