Владимир Фильчаков - Абсолютная власть
Я очень люблю суд. Здесь, и только здесь я чувствую свою полную, абсолютную власть над людьми, над особо опасными преступниками, которые никогда не уходят из этого зала прощенными. Я наслаждаюсь этой властью, я ощущаю ее каждой клеточкой моего тела, каждым волоском, который шевелится от избытка чувств. Сейчас, сейчас, введут первого преступника, и я начну процесс.
Секретарь почтительно подает мне свиток пергамента, на котором список судимых. Я читаю. Мужчина и женщина. Мужчина обвиняется в десяти убийствах на сексуальной почве, в том числе двух мальчиков десяти лет. Вина его неопровержимо доказана - он пойман с поличным при попытке совершить очередное преступление. Женщина... Я перечитываю обвинение снова и снова, и не верю глазам. Преступление против кесаря, то есть меня! Это неслыханно! Эта женщина осмелилась говорить во всеуслышанье, что я сатрап и самодур! Далее на полстраницы следовали извинения составителей документа за то, что им пришлось привести здесь эти ужасные слова. Так. Это мы оставим на потом. Это мы прибережем напоследок, когда разделаемся с убийцей-растлителем.
- Начинайте, - процедил я и секретарь сделал знак начальнику конвоя. Два кирасира ввели в зал бородатого мужчину, закованного в цепи, в изорванной одежде и окровавленного. Под глазом у него расплылся огромный синяк. Совершенно ублюдская рожа! Мужчина смотрел исподлобья, я бы даже сказал - смело. Немудрено, ведь смертная казнь ему уже обеспечена, будет он бояться меня, или нет. Кирасиры заставили его опуститься на колени перед троном, растянули ему руки цепями.
Секретарь принялся читать длинный перечень обвинений, но я перебил его:
- Дознавателя сюда!
Тут же передо мной склонился судебный чиновник.
- Доказано ли, что этот человек совершил все десять убийств?
- Да, ваше величие, - тут же отозвался дознаватель. - Он сознался во всех преступлениях.
- Под пыткой?
- Да, ваше величие, под пыткой.
- Признаешь ли ты себя виновным? - отнесся я к судимому.
Тот с трудом поднял разбитую голову, криво усмехнулся, но сказал совсем не то, чего от него все ожидали:
- Убьешь меня? Как я убил тех...
В зале пронесся едва слышный вздох. В приступе ярости я выхватил у стоящего рядом янычара его ятаган, вскочил, подбежал к преступнику и замахнулся. В его глазах мелькнул животный ужас. Я уже хотел отсечь ему голову, когда почувствовал, что меня кто-то схватил за руку. В бешенстве я оглянулся, но никого не увидел. Между тем кто-то крепко держал меня за запястье.
- Что такое? - пробормотал я, потрясенный.
- Это я, - сказал голос. - Опусти саблю.
Я долго пыхтел, пытаясь преодолеть силу призрака, но мне это не удалось. Заметив, что присутствующие смотрят на меня с удивлением, я прекратил сопротивление, опустил ятаган и прохрипел:
- Перерыв. - И бросился вон.
В комнате отдыха рядом с залом я сразу закричал:
- Как ты посмело препятствовать мне в отправлении правосудия?!
- Правосудия? - переспросил голос. - Ты называешь это правосудием? Опомнись, это же простое убийство! Ты убил бы его, и чем ты тогда отличался бы от него?
- Это не твое дело! Он преступник и должен быть наказан!
- Согласно, но зачем же самому казнить? Разве у тебя нет штатных палачей? Приговори его к смерти, и пусть палач сделает свое дело.
- Ты противоречишь само себе, - я начал успокаиваться, сел в кресло и вытянул ноги. - Я или палач, какая разница кто его убьет. Это все равно будет убийством.
- Да, но убийством по закону, которое будет уже не убийством, а казнью. А это, согласись, не одно и то же.
- Я не привык, чтобы мне перечили.
- Конечно, ты не привык. Ты ведешь себя как сатрап и самодур.
Я вздрогнул при этих словах.
- Не смей так говорить! - закричал я, брызгая слюной. - Не смей, слышишь!
- Я читало обвинения в списке, - тихо сказал голос. - Так говорила она, женщина, которую обвиняют. Ее зовут Анна.
- И что? - ворчливо отозвался я. - Ты так проникновенно произнесло это имя, что мне захотелось расчувствоваться и пустить слезу. Но я не заплачу, и не мечтай!
- Проникновенно? Я полагало, что мой голос бесплотный, как шелест листьев, и определить по нему интонацию невозможно. Но ты определил, как ни странно. Она очень красива.
- Кто?
- Анна.
- И что? Мне простить ее? Она совершила преступление против власти и должна быть наказана, красива она или безобразна.
- Безусловно, - прошелестел призрак и я уловил в его голосе издевку.
- Перерыв закончен, - сухо сказал я и поднялся.
В тронном зале было все по-прежнему. Все на местах, даже судимый, распластанный у подножия трона.
Я сел на неудобное сиденье и стал угрюмо смотреть на убийцу. Призрак испортил мне настроение. Нет уже того настроя, упоения властью. Проклятое привидение! Мне никто и никогда не перечил, не то, что хватал за руки во время суда! Я непроизвольно сжал кулаки и заметил страх в глазах преступника.
- Признаешь свою вину? - с натугой спросил я. - Впрочем, это не существенно. - Я поискал глазами секретаря. - Казнить его. Немедленно! Здесь! Сейчас!
Секретарь взмахнул рукой и в зал вошел палач, полуголый здоровяк в красной маске, красных панталонах и красных же сапогах. В руках у него был блестящий закругленный топор. Откуда-то сбоку выдвинулась деревянная плаха, покрытая застарелыми пятнами крови, сопротивляющегося и хрипящего убийцу уложили на нее, палач взмахнул топором...
Впервые вид крови не доставил мне удовольствия. А зрелище дергающегося в агонии обезглавленного тела вызвал отвращение. Нет, все-таки призрак сильно испортил мне настроение. Я отвернулся и сказал в сторону и без всякого энтузиазма:
- Давайте следующего.
Слуги еще затирали кровавую лужу, когда ввели девушку. Я взглянул на нее и почти физически ощутил удар в грудь. Да так и было на самом деле - это сердце толкнуло изнутри. Она не была напугана или напряжена, она просто стояла и с интересом разглядывала меня. У меня закружилась голова. Такой красивой девушки я никогда не видел. Я, я, к услугам которого каждую ночь были сотни, нет, тысячи красивейших женщин страны, опытные наложницы, рабыни, готовые исполнить любую, даже самую безумную прихоть, я никогда не видел такой красоты.
Кто-то закашлялся рядом, и тут же испуганно поперхнулся. Я даже не повернул головы. Кирасиры попытались поставить девушку на колени, но я сделал им знак, и они отступили.
- Знаешь, кто я? - спросил я не своим голосом. Она не ответила, все так же смотрела на меня чистым взглядом. - Я тот самый сатрап и самодур.
Она тряхнула головой, и я заметил, что ее светлые волосы доходят ей почти до пояса. Я помолчал, ожидая ответа.
- Почему ты не отвечаешь?
Я заметил движение сзади и повернул голову. Ко мне склонялся секретарь.
