Владимир Михановский - Облако
- Почему?
- Гуго Парчеллинг хотя и в полном сознании, но говорить не может: он потерял дар речи.
Назавтра все утренние газеты вышли с аршинными заголовками: "Трагедия в Байами", "Гуго Парчеллинг потерял речь", "Необъяснимый феномен природы", "Случайность или диверсия?.." Эти сообщения потеснили на второй план даже рубрику "Хроника космоса". Все возбужденно обсуждали происшествие.
Рассыльный робот только что принес в гостиницу "Опоссум" внушительную пачку свежих газет. Лысый портье, оседлав нос железными очками, просматривал последние новости.
"Интервью последней минуты, - читал он вслух, сидя за конторкой. - В беседе с нашим корреспондентом шеф полиции заявил, что расследование дела Парчеллинга ведется интенсивно. В ход пущены все силы аппарата. Шеф заявил, что он не сомневается..."
В чем именно не сомневается шеф, выяснить не удалось, так как к конторке подошел молодой человек и вручил портье ключ от одиночного номера.
- Нельзя ли получить чемодан? - сказал он. - Я уезжаю.
- Там должок небольшой... - сказал портье.
- Да, конечно. - Молодой человек, порывшись в карманах, достал смятую кредитку и положил ее на бюро конторки. - Вот. Сдачи не надо.
Поблагодарив за чаевые, портье нагнулся и, кряхтя, достал небольшой чемодан.
- Однако же тяжеленек ваш чемодан, мистер... Уж не камни ли там у вас?
- Вы угадали, - рассмеялся молодой человек. - Счастливо оставаться!
Лицо постояльца было необычно бледно. "Вероятно, попал под действие радиации, бедняга", - подумал портье. Проводив молодого человека долгим взглядом, он глянул в книгу записи постояльцев. Где же он? Ага, вот: инженер Катиль Револьс. Дата прибытия: 27 августа. Обмакнув перо, портье написал: выбыл 29 августа...
Полтора часа, оставшиеся до отправления воздушного поезда, были мучительными. Взяв билет, Катиль Револьс направился в читальный зал. Там он надеялся скоротать время до отхода поезда.
- Мне, пожалуйста, "Байами сан", - робко обратился он к цаплеобразной девице.
Не глядя, девица протянула в окошко толстую пачку, сложенную вдвое.
- Благодарю, мисс.
Катиль пробрался к свободному столику. Ему все время казалось, что его изучают настороженные взгляды. Торопливо усевшись в поливиниловое кресло, он закрыл лицо газетой. Буквы прыгали перед глазами. "Случайность или диверсия?.." - вопрошал жирный заголовок. "Президент заинтересовался байамским происшествием". "Может ли природа совершить злодеяние?" философствовал какой-то газетчик. Это неинтересно. А вот... Холодный пот выступил на лбу Револьса. Красные буквы заголовка зловеще выделялись на газетном листе: "У нас есть нить", - заявляет шеф полиции". "Встревоженное общественное мнение требует найти и покарать преступника, - гласила статья. - Мы не можем допустить, чтобы жизнь лучших, благороднейших сынов народа подвергалась опасности. Общеизвестно, что Гуго Парчеллинг всегда заботился о нуждах народа. Он давал работу десяткам тысяч людей. Его чуткость и отзывчивость общеизвестны..." "Да, Гуго забрал у меня автомобиль довольно чутко и отзывчиво", - подумал Катиль. Дальше следовала реклама зубной пасты. Где же нить, о которой говорит шеф? Катиль нервно перевернул несколько листов. Рука его дрожала. Ага, вот... Страница четырнадцатая. "Среди личных вещей пострадавшего нами найдены важные улики. Данные лабораторного анализа подтвердили наши догадки. К сожалению, я сейчас не могу говорить об этом подробней: причины понятны. Мы найдем преступника, и правосудие восторжествует!"
Что это за важные улики, о которых говорит шеф полиции? Смешно. Ведь он, Катиль Револьс, отлично знает, что никаких улик быть не может: ведь это же ясно! Но почему на него так смотрит этот господин в котелке? Катиль осторожно покосился влево. Полный господин, глядевший на него в упор, поспешно отвел глаза. "Так и есть, - мелькнуло у Револьса, - сыщик! Господи, откуда у них могли взяться подозрения? Надо бежать. Может быть, еще не поздно. Если он не пойдет за мной - значит, еще не все потеряно".
Осторожно, с бьющимся сердцем, заставляя себя идти медленно, двинулся Катиль к выходу.
- Молодой человек! - послышался тенор толстяка. Катиль, вздрогнув, остановился. "Бежать бессмысленно", - мелькнула мысль.
- Вы чемоданчик забыли, - толстяк благодушно кивнул в сторону столика.
- Ах, благодарю вас.
Поспешно схватив чемодан, Катиль выскочил из читальни.
- Удивительно бледный молодой человек, - обратился толстяк к супруге.
- Да, странного вида.
- И чего он так испугался, когда я его окликнул? Чудак! - заключил толстяк.
Кое-как Револьсу удалось убить оставшееся время. Он старался никому не попадаться на глаза. Сначала Катиль направился в насквозь пропыленный железнодорожный скверик. Там он выбрал поломанную скамейку в самой дальней аллее. Когда же мимо него несколько раз прошла парочка, показавшаяся ему подозрительной, Катиль поднялся и поспешно ушел. Остаток времени он провел на перроне. Катиль старался держаться поближе к динамику, из которого непрерывным потоком лилась информация о прибывающих и отходящих поездах. Ах, наконец-то! Ледяной голос женщины-диктора звучал в его ушах, как музыка: "Трансконтинентальный воздушный экспресс "Конец века" подается для посадки ко второму тоннелю".
Револьс бросился к поезду. Тоннель встретил его упругим потоком кондиционированного воздуха и гулкими голосами пассажиров, спешащих, как и он, к поезду. Экспресс стоял на ровной бетонированной дорожке, терявшейся вдали. Стройный и легкий, он напоминал гигантскую вытянутую каплю с тупым носом и вытянутым хвостом.
В купе никого еще не было. Вздохнув облегченно, Катиль пристроил чемодан под скамьей и без сил опустился на мягкое сиденье.
"Не пройдет и часа, - подумал он, - как я буду на другом конце континента. И надо же было мне ехать в этот проклятый Байами! Как будто нельзя было выбрать лучшего места для отдыха". Правда, Катиль и самому себе не смел признаться, что на его выбор - куда поехать отдохнуть решающим образом повлияла газетная заметка под броским заголовком: "Наша Мэрилин едет в Байами".
Но вот вагон дрогнул. Послышалось характерное шипение: это сотни пневматических быстродействующих насосов начали накачивать воздух под ровный, без всякого признака колес, пол экспресса. Через минуту на воздушной подушке в несколько миллиметров толщиной поезд помчится со скоростью, которой совсем недавно, какой-нибудь десяток лет назад, достигали разве что реактивные турболеты...
Дверь отодвинулась, и в купе вошел человек в черной сутане.
- Добрый день, - сказал он Револьсу, вытирая пот. - Ну и жара сегодня!
- Добрый день, отец мой, - ответил Катиль.
