Дмитрий Романов - Нф-100: Великое переселение
- Если б я знала.
- Словно кто-то хотел, чтобы мы имели "глаза", чтобы видели, куда нас несёт перед... решающим ударом.
- Почему вас?
- Звание?
- Ерунда, "мозги" так не работают.
-- Может всё это связано с... полом?
-- Глупости...
- Отнюдь. Регенератор учитывает этот критерий. Но как он мог повлиять на его решение о переносе биовещества в окружающую среду?
- Мне жутковато об этом думать... как будто отбирают всякие шансы. Или оставляют... Одну.
- Думаешь, никто из нас в этих гробах себя одним не чувствует? - спросил Димитри.
Затем воцарилась полная тишина. После регенератора жутко тянуло в сон. Димитри понимал, что спать нельзя ни в коем случае. И единственным, что могло бы вытащить мутнеющий разум из призрачных бездн, казался постоянный диалог.
- Давайте не будем замолкать надолго, - предложил он.
Но молчание было ответом.
- Лира, скажи что-нибудь. Как там на дисплее?
И стало ясно, что связи больше нет.
Всё это напоминало дурной сон. И накатывающая дремота как бы вторила этому, укрепляя иллюзии полной оторванности. "Но не могу же я оказаться полностью отделённым от мира", - прошептал Димитри, обшаривая руками стены капсулы, покрытые желеобразной массой амортизатора. Ни единого шва, ручки или рычага не проступало под ней. И он сдался, и закрыл глаза невидящие света. Он попытался расслабиться. "Нормализация циркадности". Курс молодого бойца. Поспать после разморозки - какому бойцу неведома эта сладость?
Но сон оказался плохой альтернативой...
Глава II.
Поначалу трясло так, что дух вылетал из сбитых лёгких, потом обдало страшным жаром. Или наоборот. Где оборот, где верх, где низ, где плоть, а где стена? Корабль явно шёл на посадку, но буферные двигатели работали вполсилы, как слабое дыхание после агонии и перед самой кончиной. И ванадиевое брюхо со свистом размазывало накалённые слои чужой атмосферы, сияя в лучах чужой звезды. Сноп искр в ночном небе распозался апокалипсическим фейерверком.
Наконец, мощные струи плазмы ударили в почву, гася мгновенную скорость посадки. Парашюты бились в яростных потоках воздуха сверху. Вряд ли что-то могло остановить эту махину. Но, всё же, замедлить падение удалось.
Корабль огненной стрелой вонзился в зеркало ночного озера, подняв стены воды, вознёсшиеся выше окружающих скал. И ещё долго мутнеющие глубины светили алым потайным сердцем со дна. А вода источала пар и взволнованно клокотала. В её зеркале отражалась голубоватая сфера чужой Луны. Одной из. Она серебрилась и исходила рябью. А ещё из обоих полюсов её вырывались мутноватые лучи.
В ту ночь небо было чистым, и большой шар спутника мерно лучился в серебряном от звёзд небе. Он проливал на пустынную землю молоко, протягивал длинные тени из мрака редкого кустарника и одиноко торчащих былинок. Не было ветра, всё замерло в призрачном полуночном мареве.
Озеро, в которое рухнул корабль, окружал массив гор, казавшийся теперь, в это время суток, стянутым подолом небес, из которого хлещут вверх звёздные фонтаны. Они рождались в снежных шапках каменных исполинов и оседали на землю чуть заметным глазу искрящимся туманом.
Через какое-то время тишину вновь нарушили посторонние чуждые этому месту шумы. Вода заклокотала, словно втягиваемая в слипшуюся глотку. Вспенились столбы брызг, и на поверхности озера появился продолговатый предмет - медленно вращающаяся вокруг своей оси цистерна. Вскоре рядом вынырнула ещё одна. Итого капсул оказалось шесть.
Вот по тёмному боку одной прошлась светящаяся линия, и борта раздались в стороны, образовав понтоны. Они прильнули к поверхности воды, и внешнему миру открылось содержимое капсулы. В окружении проводов и шлангов, чем-то напоминавших механизированный кишечник, показалась рука человека. Она совершила несколько судорожных взмахов и, шлёпнув по внутренней обшивке распущенных по воде "крыльев", вцепилась в неё. Показалась голова.
Димитри приподнялся на дрожащих ногах и свесился за борт капсулы. Его рвало. Однако, прокручивая в голове всё произошедшее, он уже успел посчитать себя везунчиком, с ужасом думая об остальных членах экипажа. Вряд ли на Земле поверят, что можно выжить после падения космического корабля... Особенно было страшно за Лиру. Бедная, она же оставалась в навигационной - в отличие от них, волей судьбы помещённых в эвакуатор. Но вскоре ему удалось взять себя в руки и оценить ситуацию. Капсул он насчитал шесть - по количеству человек, бывших на борту. Они плавно колыхались на мерцающей в лунном свете поверхности и дрейфовали в его сторону.
По бокам некоторых шли светящиеся полосы - надкрылки вот-вот должны были опуститься на воду, раскрыв бутон содержимого. В темноте было не разобрать этого движения, но по раздавшимся над водной гладью крикам Димитри понял, что к выжившим можно было причислить и бортмеханика Забелина. Тот ругался и отчаянно сплёвывал.
Минутой позже откуда-то позади раздался дрожащий и срывающийся, однако полный безудержного изумления голос бортового врача Мазерса:
-- Поверить не могу! Разрази меня гром...
-- Это уже произошло.
Капсулы начали раскрываться одна за одной. Разумеется, была бы среда вокруг враждебна живому организму - а уж, тем более, организму человека - кондиционный радар уловил бы это, и автомат не раскрыл створок. Но - что и поразило доктора - среда оказалась приемлемой для них! Другой угол галактики, незнакомая планета... с вполне земными условиями! Как? Голодные лёгкие чувствовали, что холодный воздух был разрежен, точно находились они высоко в горах. И ещё движения гасились пространством, словно оно сопротивлялось, что могло свидетельствовать о сильном тяготении. Волны по озеру шли медленно и тягуче.
Доктор хотел закричать, хотел провозгласить свой бесконечный восторг, но слова сбились в его горле, не находя столько воздуха для выхода. И он просто закрыл лицо руками и замотал головой.
- Кто-нибудь!
От сердца отлегло - кричала Лира.
- Лира! - раздалось протяжно над водой
Судя по возгласу, Тибр был чрезвычайно рад и удивлён.
Взгляд Димитри привлекло это призрачное мерцание на плавных волнах водоёма. Он проследил за серебристой дорожкой и закинул голову вверх. Там лучилась чужая Луна. Когда он вновь опустил голову, в её свете стал виден силуэт высокого широкоплечего человека, уверенно и прямо стоящего на колышущемся плоту спасательной капсулы. В нём он узнал Боро. Рослый африканец молчал и казался чёрной тенью с мерцающими луной глазами. Он редко говорил, редко выражал эмоции. И только токи неведомой энергии, которые ощущались окружающими физически, могли передавать его настроения. Боро Кад Ум представлял собой до конца неизученный феномен.
