Далия Трускиновская - Жонглёр и мадонна
Тринки рядом уже не было, а ходили ребята в махровых халатах и устанавливали маленькие трамплины. Три часа пролетели слишком быстро, а ему по плану из бархатной книги полагалась еще работа с кольцами - всего с тремя, но они вращались над головой в вертикальной плоскости вокруг своей оси, успевай только подкручивать! Иван искал такую высоту и такой ритм, чтобы высвободить время и пространство еще для двух колец. Такую пятерку до него еще никто не кидал.
Ивана выжили с манежа в форганг, потом и вовсе за кулисы. Тут он почувствовал, что неплохо бы и пообедать. Утренняя репетиция завершилась.
Потом были его законные два часа на топчанчике в гримерке - с "Королевой Марго" и Мэгги. Иван старательно осваивал придуманный шестнадцатый век под лютневые перезвоны и оторвался от книги только ради чаконы Ганса Найзидлера. Он терпел ее увесистое начало с глухими, словно уходящими в землю аккордами ради прелестной мелодии, возникающей вслед за пасмурной темой.
В половине пятого он натянул трико, спустился в манеж, работал там до семи и допрыгался - увидел входящего в зал первого нетерпеливого зрителя.
Похватав свое имущество, Иван метнулся в форганг и чудом не сбил с ног ошарашенного униформиста.
Через полчаса, в костюме и загримированный, со связкой воздушных шаров в одной руке и гигантской картонной ромашкой в другой, он уже маршировал по манежу в парад-прологе. Потом сходил за чемоданом, вплотную перед выходом роздал мячи, кольца и подставку для булав униформистам, а потом совсем некстати вспомнил, что забыл поругаться с осветителями.
Титулы и фамилию Ивана объявляли после эффектного выхода.
- Раз, два, три, четыре! - вслух отсчитал Иван и, запуская перед собой в воздух булавы, побежал к звезде в центре манежа, а вместе с ним понесся луч желтого цвета.
Но выступление не заладилось. Оркестр спешил, осветители, не получив взбучки, отставали. Хуже того - Иван перестал чувствовать предметы. Даже мячи.
Нет, не случилось ни одного завала. Он все-таки был профессионалом. Просто предметы летели Бог весть куда, может - в руки, а может, и нет. Номер сложился из серии счастливых случайностей и совпадений. Таких милостей Фортуны Иван не выносил.
Мучительные семь минут кончились. Иван не желал выслушивать незаслуженные аплодисменты и поскорее убрался с манежа. Никакими силами не удалось выгнать его на повторный поклон. Он отругнулся и ушел наверх, в гримерку. Там он выполз из влажного от пота костюма, кинул его на перекладину и уселся в плавках перед зеркалом, вытираясь махровым полотенцем. Мэгги заворковал с середины меланхолический французский танец турдьон.
- Получше ничего не придумал? - спросил его Иван и скорчил страшную рожу. Но серые глаза посмотрели на него из зеркала совсем замученно. Семь минут номера выматывали больше, чем три плюс три часа репетиций. Иван попытался придать физиономии мужественную бодрость - сдвинул густые брови, сжал губы, да какое там...
Не рожи ему нужно было корчить, а немедленно получить какую-то компенсацию за неудачу, заполучить хоть крошечную победу. И сегодня же, иначе хоть спать не ложись. Но какую?
Если сейчас напиться - прощай завтрашняя репетиция и представление с ней вместе. В гости он, пожалуй, пошел бы и блеснул за столом байками о своих заграничных гастролях. Средство испытанное, но в коллективе давным-давно образовались кружки, семейные и холостяцкие, один он не у дел. А брести выпрашивать у кого-то полчаса общения - невозможно.
И тут в дверь постучали.
- Открыто! - сказал Иван.
На пороге появилась женщина в пятнистой шубке с капюшоном. Ее лицо до самого носа было закрыто шарфом.
- Здравствуйте, - сказала она. - Я насчет костюма.
- Вы художница? - сообразил Иван. - Ну так что же вы стоите? Раздевайтесь!
По ее легкому замешательству он решил, что женщина из тех, кем легко командовать.
- Совсем раздеваться? - ехидно поинтересовалась женщина. Иван понял, в чем дело. Он накинул халат и завязал пояс.
- Вячеслав Андреевич сказал, чтобы я немедленно все обсудила с вами, - сказала художница.
- Вы номер смотрели?
- Смотрела.
Иван насторожился в ожидании незаслуженных комплиментов, но она вдруг показала рукавичкой на старый костюм, свисавший с перекладины.
- А чем же этот вас не устраивает?
- Он скоро по швам расползется, - буркнул Иван.
- Можно посмотреть?
Иван снисходительно продемонстрировал голубой бифлексовый комбинезон. Художница осторожно тронула замохнатившуюся влажную парчу аппликации.
- Впору выкручивать... - задумчиво произнесла она.
- Так вы разденетесь или нет? - сварливо поинтересовался Иван, у которого не было настроения слушать речи о трудовом поте артистов.
- А я вас не испугаю? - вдруг смущенно спросила она. - У меня, видите ли, флюс, щеку перекосило, рот набекрень...
- Не испугаете, - Иван невольно улыбнулся.
Он помог художнице раздеться.
Ростом она была лишь немного ниже Ивана, стройная, грим употребляла яркий. Иван с трудом разглядел, что под мохнатыми ресницами в обрамлении резких черных полосок туши - серые, как у него самого, глаза. И одета она была довольно ярко. Длинные распущенные темно-русые волосы падали вдоль лица - явно с целью замаскировать флюс.
- Очень видно? - поймав его взгляд, озабоченно спросила художница.
- Не страшно, - успокоил Иван. - Вас Майей звать? Точно. А мое имя вы прочли в программке. Ну вот, номер вы уже видели, мой образ в манеже представляете. Костюм, по-моему, должен быть голубым или бирюзовым. Можно салатовым. Ни в коем случае красным.
- Естественно, - согласилась Майя. - Ковер на манеже обычно красный, вы на нем потеряетесь.
Тут Иван заметил, что у нее на юбке разрез до самого бедра, а в разрез видны ноги - не хуже, чем у антиподистки Наташи.
- Вот именно, - одобрительно кивнул Иван, имея в виду, скорее всего, ноги. - Значит, и оранжевый с бордовым вряд ли подойдут. Ой старый, как видите, черный, но это страшно непрактично - я, когда кульбиты делаю, всю пыль с манежа на себя собираю. Аппликации - это на ваше усмотрение. Я длинный, так что не бойтесь поперечных линий.
По лицу Майи Иван прочитал что-то вроде "раз вы такой умный, то и рисуйте сами!" Но художница воздержалась от колкостей. Она поступила куда хуже - воззрилась туда, где в углу висело на краю перекладины несуразным комом лазоревое с блестками.
- А вон то - разве не костюм?
- Костюм, - резко ответил Иван. - Только недействительный.
Он давно уже собирался затолкать парчовые лохмотья в контейнер, чтобы на досуге спороть с них дефицитные камни и блестки. Оставил, конечно, на видном месте, даже старым халатом не прикрыл...
