Светлана Ягупова - Фантариум
Но прошел день, и Чеснокова вместо того чтобы подглядывать чужую жизнь направила подзорную трубу в небо. В ту ночь было лунное затмение. Тень от Земли медленно наплывала на поверхность ее спутницы, и Луна выглядела объемным шаром с четким рисунком кратеров. Когда тень уже наполовину закрыла ее, Чесноковой почудилось, что дом вздрогнул и поплыл, полетел в звездную высь, и закружилось все вокруг, понеслось в космическом вихре. В ту минуту на краткий миг ощутила себя Чеснокова звездным капитаном, стоящем не на пыльном чердаке, а на капитанском мостике корабля, мчащегося в звездном океане вселенной. Сжалось ее сердце при мысли, что и девятиэтажка, и девичье общежитие, все это - слабый, хрупкий огонек, погасить который ничего не стоит той же Луне, вздумай она свернуть с орбиты. И когда еще возникнет в огромном множестве светил такое вот неповторимое, как рыжая Клавка, баба Верониха или молодая мать в окне?
Захотелось Чесноковой вытащить из подземелья Верониху, привести сюда, под звездное небо, - небось за свои семьдесят лет и не видела ничего подобного. Сбежала она вниз, спустилась по ступенькам в подвал и стала вызывать Верониху наверх. Но та не узнала ее, испугалась - поздно ведь! и дверь не отперла. Слабым голосом спросила, в чем дело, а когда разобралась, что зовут ее смотреть звезды и Луну, трижды сплюнула.
Тогда побежала Чеснокова за Клавкой Шапкиной. Вышла та на порог босая, с дерзко пылающими волосами, ничего не сказала, лишь усмехнулась, и Чеснокова поняла, что Клавке не до Луны, что она сейчас по уши в грешных земных делах.
Побрела Чеснокова на свой чердак в одиночестве, размышляя о несовершенстве людской породы и о том, что у каждого в этом мире, вероятно, своя путеводная звезда.
А утром следующего дня нашла в почтовом ящике письмо, написанное корявым полудетским почерком с грамматическими ошибками. В письме было пожелание представителей иных миров настраиваться каждому землянину хоть одну минуту в сутки на гармонию с космосом.
В авторстве письма девчата сразу же заподозрили Генку Южакова, окрестившего дом Фантариумом. Однако Нина Чеснокова так размечталась, что как-то, слезая с чердака, чуть не упала в обморок, приняв впотьмах за инопланетное существо хромого парня в широкополой пляжной шляпе. Лишь минутой позже выяснилось, что это новый Клавкин ухажер.
Грешница Клавка
Игоря-монтажника, на которого налетела Чеснокова, Клавка Шапкина воспринимала вполне реально, но не без доли фантазии, хотя внешне он совсем не располагал к иллюзиям. На строительстве жилого дома в Барнауле, где работал Игорь, ему на правую ногу свалилась балка, и теперь он заметно прихрамывал. Невысокий, тщедушный, он и вовсе был непригляден со своей хромотой, но Клавке почему-то сразу понравился, втайне она была даже довольна, что судьба вроде бы как обделила его и она, Клавка Шапкина, может сделать этого человека счастливым. Уж очень ей опостылели летучие летние романы, в которых она оказывалась нужной лишь на фоне морского пейзажа, фикусов и олеандров. Сердце Клавкино было таким же отчаянным, как ее шевелюра, на огонек его летели многие, но не сгорали в нем, даже крылышек не подпаливали, зато Клавка часто обжигалась собственным пламенем. И ведь каждый раз надеялась, что жизнь ее обретет устойчивость, перестанет швырять лодчонкой от одного причала к другому, но вновь и вновь попадала впросак.
Работала Клавка массажистом в санатории "Ласточка", через ее руки проходили многие, однако на своем рабочем месте она вела себя строго, по-деловому, лишь вечерами на танцах позволяла себе расслабиться.
Не сразу выдала она свое расположение к Игорю, старательно массируя его высохшую больную ногу, которую хотелось ей почему-то как малое дитя укутать и прижать к груди.
Пристально глядя в ее рыжее лицо, Игорь улыбчато щурил блескуче-синие глаза, и, сталкиваясь с этим взглядом, Клавка недовольно хмурилась, а свое смущение выдавала чересчур энергичными пришлепываниями, щипками и поглаживаниями.
- Ты, наверное, жаркая, - беззастенчиво сказал Игорь на одном из массажей. Клавка вспыхнула и обрушила на его худущую ногу такой шквал хлопков, что он заохал, однако понял это как возможность изведать Клавкиного огня и вечером явился к ней. Потому-то Чесноковой и пришлось до конца лета околачиваться на чердаке с подзорной трубой. Когда же у Игоря закончился срок санаторной путевки, он попросился у Клавки пожить в Фантариуме до холодов - мол, южный климат и ежедневный Клавкин массаж полезны ему. И в Шапкиной загорелась надежда на то, что навсегда прибьется к ней Игорь, поженятся они по-законному, и будет у них мальчишка, рыжий и быстроногий, как она, с синими Игоревыми глазами. Выберется наконец-то она из холостяцкого Фантариума, и заживут они нормальной семьей. Устроился Игорь на Клавкино полное обеспечение, и это не нравилось Чесноковой. Однако, видя сияющее каждой веснушкой лицо подруги, она сдерживала недовольство, помалкивала и даже помогала Клавке деньгами - несмотря на худосочность, ел монтажник за троих. Целыми днями он валялся на пляже, прихватив какую-нибудь книжку из библиотеки Чесноковой, что ей тоже не нравилось, потому что книги на пляже обтрепывались и пачкались и еще потому, что единственным чтением Игоря были переводные романы о любви. И уж совсем отталкивало то, что он ни разу не полюбопытствовал, как выглядят из подзорной трубы Луна и звезды. Зато, когда вдруг приспичивало уединиться с Клавкой, нахально кивал Чесноковой на трубу - мол, бери ее и сматывайся. В такие минуты Чесноковой хотелось трахнуть его по голове этой трубой, но, сдерживая себя, хватала ее, забиралась на чердак и лишь там, прикоснувшись вооруженным глазом к небу, успокаивалась. Нечто высокое, бесконечное вливалось в нее тайной надеждой, и на душе становилось спокойно и мудро.
Но вот как-то приходит Клавка с работы на два часа раньше обычного что-то голова разболелась - и застает своего монтажника со студенткой-художницей Викой со второго этажа, которая не уехала на каникулы, так как готовила серию работ для выставки, посвященной труженикам города. Сидит Игорь перед студенточкой на табурете и вроде бы позирует, а та вроде бы малюет его на ватмане, а в комнате художественный беспорядок, и оба смущенные и растерянные.
Бросилась кровь в лицо Клавки - сразу сообразила, что к чему. Этак бочком, виновато, Игорь подскочил к ней и стал что-то лепетать насчет того, что с него хотят сделать портрет и вот приходится терпеть. Тут он выразительно кивнул на свои голые цыплячьи ноги.
- Плохую натуру выбрала, - усмехнулась Клавка художнице, все еще не давая прорваться наружу гневу. - Не Геркулес и не труженик города вовсе.
