Мария Галина - Курортная зона
- Она так мучается, так мучается, - говорит тетя Фира шепотом. Глядеть на нее страшно. Она боится выйти с участка - вдруг он придет.
Вова не придет. Он сказал своей тете - профессору Сокольской: "Эта музейная редкость не для меня". И об этом уже знают все - и Ленкина мама, и Ленка, и тетя Фира.
Одна Нонка не знает.
- Ну скажи же ей что-нибудь, - говорит тетя Фира.
- Он уехал в командировку! - радостно заявляет Ленкина мама. - Но он обязательно, обязательно придет проводить тебя к поезду.
Простите меня, Бога ради, что я над вами смеюсь. Все надежды гибнут, как одна, и моя в том числе. Какая разница, что у Вовы лысина, и говорит он с выраженным южнорусским акцентом, и за полчаса рассказал пять анекдотов? Какая разница, что послужило причиной твоих сердечных мук? Ведь сердце всегда болит одинаково...
...Тетя Фира наклоняется к Ленкиной маме:
- Слушай, говори тише. Там Риточка лежит, в задней комнате.
- Как лежит? - пугается Ленкина мама. - Она что, заболела?
- Да нет, ее просто тошнит.
- Как, неужели уже? - Ленкина мама явно оживляется.
- Какое там "уже"! - кричит тетя Фира. - Ее тошнит! Ее рвет! Она вчера весь вечер говорила с Котей Гительмахером. Говорила, говорила, а теперь ее с утра тошнит - от умственного перенапряжения.
Нонка все-таки вышла замуж. Но не в Одессе, а в Москве. За разведенного программиста. Они сменялись с ее мамой и поселились в очень хорошей квартире в сталинском доме. Родили двух детей. А потом уехали в Америку. Ленка видела Нонкину фотографию за рулем собственной машины. Нонка так вжалась в сиденье и вцепилась в руль, будто эту машину вот-вот у нее отберут. Риточка тоже вышла замуж. Но уже в Тель-Авиве. Котя Гительмахер, от которого ее тошнило, тоже собирается уезжать. А дядя Зяма умер. Те, кто при этом был, говорят, что его на улице окружили цыгане. Непонятно, чего они от него хотели - может, денег выпрашивали. Он кричал, махал на них палкой, а потом упал и умер. На улице Гоголя, неподалеку от прикрученной к дому жестяной таблички: "Ремонт и изготовление импортных зонтиков во дворе напротив".
О ТЕМНЫХ И СВЕТЛЫХ СИЛАХ
Окошко, куда влетело нечто, было на втором этаже. Что влетело, непонятно, но дыра осталась. Круглая такая, с оплавленными краями. Ленка, когда с собакой гуляла, ходила на эту дырку смотреть. А старушка, которая жила в этой квартире, рассказывала, что с тех пор у них завелся полтергейст. Не очень опасный, средней такой вредности. Но все как положено - и швабра по воздуху летала, и лампочки лопались.
Ленка, когда на литстудию пошла, поделилась этим событием с братьями-писателями. Но их удивить нельзя ничем. "Это что, - задумчиво сказал один поэт, покачиваясь над ней в троллейбусе (они домой ехали), вот у нас один раз кусок брынзы соскочил со стола и прыгнул в мусорное ведро. - И грустно добавил: - Здоровый был кусок, между прочим..."
Лето было в разгаре. В тени, в теплой луже отдыхал знакомый кобель Шура, весь облепленный тополиным пухом. По противоположной стороне улицы шел, постукивая палкой, представитель враждующего семейства - доцент Скрипкин. Ленка в упор мрачно на него посмотрела, но не поздоровалась.
Тихо, тепло. Идешь себе и вот так представляешь, как хладнокровно берешь в руку лазерный пистолет, прицеливаешься под ноги товарищу Скрипкину, и закипает асфальт у него под ногами, и он отпрыгивает, а ты опять прицеливаешься. Пусть попрыгает немного доцент Скрипкин...
Идешь себе налегке мимо пивзавода, в свой многоэтажный дом родной, в подъезд, сплошь исчерканный английскими словами - растет уровень нашей культуры. Намечалась в эти выходные генеральная уборка - у Ленки настроение портится заранее. Но не все так страшно, как думалось. С тех пор как Ленкина мама укрепила свои позиции, выдвинувшись во всякие высшие сферы, появились в доме лишние связи и лишние деньги. И вот кто-то порекомендовал ей "хорошую женщину", как это тактично принято говорить.
Хорошую женщину звали Елена Петровна, и было ей лет за сорок. Убиралась она быстро и привычно. В кухне все было убрано. Холодильники вот только не разморожены. Три штуки, что для небольшой семьи совершенно нормально, потому что все время что-нибудь да пропадает, и запасать все нужно заблаговременно, ведь неизвестно, что пропадет следующим.
Елена Петровна уже собиралась уходить и о чем-то шепталась с Ленкиной мамой. Наверное, рассчитывались, но что-то уж слишком долго. Ленка навострила уши.
- Простите, Бога ради, - смущенно говорила Ленкиной маме Елена Петровна, - я знаю, вы врач... да... дело в том...
Сейчас будет просить посмотреть внука, подумала Ленка, потому что дело было привычное.
- У вас нет знакомых в морге?
- Смотря в каком, - осторожно ответила Ленкина мама.
- В Жовтневом, - сказала Елена Петровна. - Вы понимаете, она понизила голос до шепота, - дело в том, что я... ну... живу с мертвецом.
- Это как? - спросила Ленкина мама, судя по голосу, придвигаясь ближе к кухне.
- Когда он живой, он человек как человек. А потом падает, коченеет весь и умирает. Раз пять так уже было. Ну, лежит он пару дней холодный, а потом встает. Оживает. Если дома, то ничего. Я его держу на кровати, и все. А когда на улице, они его в морг увозят. У меня есть знакомые в морге, но в Ильичевском. А тут он упал в Жовтневом районе. Отдавать они мне его не хотят. - Она стыдливо хихикнула. - Мы ведь не расписаны.
- Фамилия? - сухо спросила Ленкина мама.
- Переплетников его фамилия. Геннадий Васильевич. Вы уж попробуйте договориться. А я вам телефон свой оставлю. Да вы не волнуйтесь, я не сумасшедшая.
- Слышала? - нервно спросила Ленкина мама, входя в кухню.
- Слышала, - Ленка поглощала сварганенные Еленой Петровной котлеты. А что, дело житейское.
Ленкина мама задумчиво перелистывала записную книжку.
- Он при пятой больнице, этот морг. Сейчас-ка я... Людмилу Андреевну, пожалуйста. Люсенька? Мне просто интересно. У тебя в морге знакомые есть? Регистратор? Слушай, узнай у него, там лежит такой Переплетников? Геннадий Васильевич? Записала? Да, и позвони мне. Нет, я дома. Да не мой знакомый. Потом расскажу.
- Ну, я пошла, - сказала Ленка, слезая со стула. Когда все дома, под руку лучше не попадаться.
Дни летом длинные, тягучие. Поехала к Сонечке Чеховой. Та вроде бы и обрадовалась, но все равно какая-то скучная. У мамы ее опять мигрень. Дошли до "Зоси", выпили там кофе. Посмотрели, как судно в порт заходит. С белыми шарами над палубной надстройкой. То ли "Королев", то ли "Гагарин". В общем, космонавт какой-то. Позвонили Луговскому, он сказал, что занят. Пирог печет. Еще побродили бессмысленно и расстались. Вот и шагает Ленка вечером мимо того же пивзавода.
Лидочка Мунтян пасет Джонсика. Джонсик рвется с поводка, кричит, что сейчас Шуре покажет, только отпустите. Шуре на это наплевать. Лидочка сидит на новой диете. Хорошая диета, эффективная, дороговатая, правда. Ленка точно знает по предыдущему опыту, сколько Лидочка продержится. Судя по ее горящему взгляду - уже недолго осталось.
