Джонатан Летем - Чужие в городе
В наушниках раздался ровный гул. Жалко, нельзя было дотянуться до руки
Глории — она сидела слишком далеко.
— В перцептуальном киберпространстве участники состязания не получат помощи от зрителей или друг от друга. Некоторые найдут ключи от дверей в тысячи миров, другие застрянут в преддверии грядущего. Тренироваться в перерывах строжайше запрещено, нарушителей дисквалифицируем без предупреждения!
Голос Боюся снова оборвался, и начался марафон.
Я очутился в коридоре. Стены сплошь из выдвижных ящиков, как будто я — между двумя конторскими шкафами, уходящими в бесконечность. На ящиках — надписи, но я их не разглядывал. Сначала я даже шевельнуться не мог, только башкой кое-как вертел. Потом научился ходить, но так никуда и не пришел. Казалось, я шагаю по громадному кругу — поднимаюсь по стене, пересекаю потолок, снова топаю по стенке, и вот я на прежнем месте.
Делать было нечего, я выдвинул первый попавшийся ящик. Он только с виду был маленьким — под карандаши или еще какую-нибудь канцелярщину. А стоило потянуть на себя, ящик оказался самой настоящей дверью.
— Добро пожаловать в «Службу Страсти», — поприветствовал голос.
За мной затворилась дверь.
— Нашими услугами могут пользоваться только совершеннолетние граждане.
Если вы еще не достигли восемнадцати лет, во избежание судебного преследования убедительно просим выйти…
Я не вышел. Не знал, как это сделать. Там было красочно. И тесно, хоть я и не видел стен и потолка. Просто чувствовал, что тесно.
— Это главное меню. Будьте любезны протянуть руку и выбрать один из следующих вариантов: «женщина ищет мужчину», «мужчина ищет женщину»,
«женщина ищет женщину», «мужчина ищет мужчину» или «прочее»…
Каждый вариант был столбиком из слов прямо в воздухе. Я поднял руку и дотронулся до ближайшего.
— Цифра «один» позволит вам заново воспроизвести запись, цифра «два» — записать собственную информацию. Цифра «три» даст возможность перейти к следующему варианту или вернуться в главное меню.
Тут ко мне в красочное пространство вошла женщина — одетая, с помадой на губах.
— Приветик, меня зовут Кэйт, — сказала она, и мне почудилось, будто она глядит на что-то за моей спиной прямо сквозь голову. Кэйт затараторила, то и дело поправляя прическу: — Я живу в Сан-Франциско, в финансовом районе.
Работаю менеджером по кадрам, но мое истинное призвание — искусство, особенно люблю рисовать и писать…
— Как ты попала в Сан-Франциско? — спросил я.
— …Только купить новые горные ботинки, и в эти выходные, наверное, я поднимусь на Маунт-Там, — говорила она, не слушая меня.
— Никогда не встречал людей из Сан-Франциско, — сказал я.
— …Ищу мужчину, который не боится женщин с интеллектом, — продолжала она. — Ведь это так важно — чтобы ему нравилось то, чем вы занимаетесь, где живете… Еще он должен быть достаточно волевым, чтобы я могла проявить свою легкоранимую натуру… Ему необходимо быть хорошим слушателем…
Я «коснулся» тройки. Цифры я различать умел.
Появилась другая женщина — в точности как первая, только не старше
Глории. И лицом подобрее.
— Я себя снова и снова спрашиваю: какого черта ты связалась со «Службой страсти»? — сказала она, тяжело вздохнув. — В Сан-Франциско я недавно, и мне нравится театр, но я вообще-то люблю прямоту. Родилась я и выросла в
Чикаго, то есть я по характеру человек не западного, а восточного побережья. Я бойка на язык и цинична. Наверное, я немножко цинична из-за рекламных спецэффектов. То небеса раскалываются, то молния сверкает…
Неужели без этого никак…
Я от нее избавился, благо, что теперь умел.
— …У меня свой сад и фирма по озеленению…
— …Кто-нибудь забавный, не зануда…
— …Я нежная, я чувственная…
Я уже начинал удивляться: откуда эти телки взялись? Из древности, что ли? И совсем не нравились чувства, которые я, слушая ихний треп, испытывал
— смущение пополам со злостью. Вряд ли я бы сумел кого-нибудь из них осчастливить. Даже пытаться бы не стал, наверное, — уж очень они многого требовали.
Обратно в коридор я выбрался довольно не скоро. И впредь, залезая куда-нибудь, старался получше запомнить дорогу.
Второй мой ящик был как раз напротив первого. Ни единой души, только земля и воздух. Я мог летать на самолете почти над всем миром. Передо мной была консоль с приборами и переключателями, но я в них ни бельмеса не смыслил. Сначала я шпарил над горами и вскоре здорово врезался, потом пришлось ждать, когда голос дочитает нудную лекцию, и я полетел снова — на сей раз над пустыней и без особых аварий. Я скоро понял, что надо говорить
«нет» всякий раз, когда голос предлагает «заход на цель», «маневр уклонения» или что-нибудь вроде этого. Мне просто хотелось полетать.
Сверху пустыня выглядела неплохо, хоть я чего-чего, а пустынь на своем веку навидался.
Кабы не малая нужда, я б, наверное, так и летал до скончания века. К тому же скоро в кабину самолета ворвался голос Боюся. Перерыв.
— …Первое знакомство с чудесами будущего, но они еще свежи и полны сил, — говорил Боюсь сидящим на стульях людям. Публика наполовину разошлась. — И наш мир уже кажется тусклым. И по мере того, как любознательные умы привыкают к роскошным впечатлениям, начинают восставать тела. Вот в чем кроется ирония…
Глория мне показала, как отстегнуть провода, так что я, не снимая скафандра, смог выбраться из «паутины». Шлем я оставил на раме. К туалету выстроилась очередь, потом мы перешли в угол зала, где стояли раскладушки, но спать никто не лег. В следующий раз многие задрыхнут, подумал я, а пока не хотелось. Я был слишком возбужден, остальные тоже. Боюсь все чесал языком, как будто перерыв был только частью представления.
— Чудеса будущего, блин, — проворчала Глория. — Куча кибернетического мусора.
— А я на самолете летал, — сказал я.
— Заткнись, — велела Глория. — Нам об этом толковать не положено. Если тебе там что-нибудь понравится, запомни дорогу. После найдешь.
Я пока ничего особо хорошего не нашел, но не шибко волновался на этот счет.
— Ну и хорошо, что не нашел, — сказала она. — Пожуй.
Скэйперы разносили сэндвичи, я взял один себе, один Глории. Но у нее вроде не было охоты говорить.
Хотя марафон только начался, Липовый Доктор Джильмартин корчил из себя делового — ходил по кегельбану и каждого расспрашивал про самочувствие. Я смекнул, к чему вся эта трогательная забота о нас: публике дают понять, что виртуальный марафон — штука не совсем безопасная.
Эд ходил с мешком, раздавал яблоки. Я взял одно, подошел к Лэйн, сел на ее раскладушку. В скафандре она смотрелась шикарно.
