Майкл Коуни - Здравствуй, лето и прощай
- Я только сказал, что не голоден, мама.
- Еда - топливо для тела, Дроув. - В дверях стоял отец. - Так же, как спирт - топливо для мотокара. Без топлива в виде еды твое тело не сможет двигаться. Ты станешь холодным и умрешь. Благодаря моей должности в правительстве мы можем получать еду, без которой другим, кому повезло меньше, приходится обходиться. Ты должен понимать, какое это счастье для нас.
Я медленно закипал, пока мы ели жареную рыбу и сушеные фрукты.
Мать бросила на меня взгляд, который можно было бы даже назвать хитрым, и обратилась к отцу:
- Интересно, мы увидим этим летом ту девочку - как ее зовут, Берт?
- Дочь директора консервного завода, Конча? - рассеянно ответил отец. - Златовласка, или что-то в этом роде. Прекрасная девушка. Прекрасная.
- Нет, нет, Берт. Маленькая девочка - они с Дроувом были такими друзьями. К сожалению, ее отец - хозяин гостиницы.
- Вот как? Тогда я не знаю.
Я что-то пробормотал, быстро вышел из-за стола и взбежал по лестнице в свою комнату.
Девочка была не маленькая - она была чуть ниже меня ростом и одного со мной возраста, а имя ее - которое я никогда не забуду, пока жив, - было Паллахакси-Кареглазка.
С тех пор не было ни дня, чтобы ее лицо не всплывало в моей памяти; миловидные ямочки на щеках, когда она улыбалась, - что бывало часто; искренняя грусть в ее больших карих глазах, - что было лишь один раз, когда мы прощались.
Последнее, что я забрал из комнаты,- маленький зеленый браслет. Кареглазка однажды уронила его, а я подобрал, но не вернул. Он должен был послужить поводом для новой встречи. Я сунул браслет в карман и спустился вниз, к родителям, которые уже готовы были ехать.
Проходя через кухню, я заметил стеклянную банку. Я взял ее, внимательно рассмотрел и понюхал.
Мать выкинула моего ледяного гоблина.
Глава 2.
Последние приготовления проходили в молчании. Отец торжественно зажег горелки, в то время как я, все еще переживая из-за моего предательски уничтоженного ледяного гоблина, наблюдал за происходящим с безопасного расстояния. Послышался обычный приглушенный хлопок, когда пары спирта воспламенились, и вскоре пар пошел по трубам и цилиндрам, и шипящий звук из котла возвестил о том, что мотокар готов к поездке. Мы забрались внутрь; отец и мать рядом на переднем сиденье, а я сзади, рядом с котлом.
Мы проехали мимо последнего общественного калорифера, небольшого сооружения из вертикальных труб, над которым клубилось легкое облачко пара, и оказались на открытой местности. Отец и мать о чем-то беседовали, но я на своем заднем сиденье не слышал слов; прямо позади меня шипели и стучали клапаны.
Перед нами простирались холмы, словно медленные волны моря, когда грум достигает наивысшей точки. Тут и там виднелись возделанные поля корнеплодов, но большей частью вокруг была открытая равнина, где мирно паслись локсы под незаходящим солнцем раннего лета. Все вокруг было свежим и зеленым после долгой зимы, ручьи и реки все еще несли свои воды; позже они высохнут от жары. Невдалеке группа из четырех локсов тащила тяжелый плуг; между ними шагали два лорина, время от времени похлопывая их по гладким бокам и, несомненно, мысленно их ободряя. Наверху плуга на непрочном возвышении сидел фермер, издавая бессмысленные крики. Как и большинство людей, жизнь которых прошла под солнцем Фу, он был мутантом, и у него была одна лишняя рука с правой стороны. В этой руке он держал кнут, которым постоянно размахивал.
После нескольких дней пути по почти безлюдной пустыне мы наткнулись на застрявший на обочине грузовик. Рядом с разбитой машиной сидели двое. Как обычно, из пустыни появились несколько лоринов и сели рядом, дружелюбно подражая людям.
Отец что-то сказал матери; я не сомневался в том, что он намеревался ехать дальше, но в последний момент затормозил и остановился в нескольких шагах от грузовика. От машины невыносимо несло рыбой.
- Я могу подвезти вас до почты в Бекстоне, - крикнул отец, когда двое поспешили к нам. - Оттуда вы сможете сообщить о том, что случилось. Вам придется ехать на багажнике, внутри места нет.
Они что-то благодарно пробормотали, устроились позади меня, и мы поехали дальше.
- Привет, сынок, - крикнул один из них сквозь лабиринт сверкающих трубок. Перебравшись через бортик, он уселся рядом, заставив меня придвинуться ближе к котлу.
Он сунул свою руку мне под нос, и я заметил, что на каждой руке у него всего по два пальца - гигантские клешни, начинавшиеся от запястья. Я пожал этот странный предмет, больше из интереса, чем из вежливости.
Его компаньон с риском для жизни просунул свою узкую голову между движущимися частями механизма. Я подумал, что лишь человек с очень длинной шеей мог проявить подобные чудеса ловкости.
Путешествие продолжалось, и компания странных попутчиков хоть как-то развлекла меня. Мужчина рядом со мной представился как Паллахакси-Гроуп, а его товарищ - Джуба-Лофти, и время в их обществе пролетело незаметно, пока впереди не появились дома и мечущиеся в небе птицы не возвестили о том, что мы прибыли в Бекстон-Пост.
Попутчики снова пожали нам руки, поблагодарили отца за то, что подвез, и направились в сторону почты, небольшого домика, белого от помета почтовых голубей.
* * *
Незаходящее солнце постепенно клонилось к закату, когда мы спустились с холмов и поехали по прибрежной равнине. Изменилось и настроение людей; здесь мы видели больше улыбающихся лиц, больше признаков искреннего дружелюбия, когда останавливались, чтобы пополнить запасы пищи и воды.
Время от времени дорогу пересекали реки, и мы при каждой возможности заправляли мотокар водой; даже в этих мирных краях было заметно, что взгляд людей задерживается на канистрах со спиртом дольше, чем следовало бы. У нас оставалось лишь несколько канистр; как раз достаточно, сказал отец, явно гордясь точностью своих расчетов, чтобы доехать до Паллахакси.
В конце концов мы достигли побережья и рыбацких деревень, и краешек солнца появлялся на горизонте на более длительное время, пока мы ехали по дорогам вдоль скал и смотрели на океан, словно смешанный с кровью. Глядя на волны, разбивавшиеся розовыми брызгами о камни, слыша их гудение и шум, трудно было представить себе перемены, которые произойдут в конце лета, с приходом грума. Океан существует вне времени, но даже океан подчиняется смене времен года.
Позже дорога вновь свернула в глубь суши, следуя вдоль русла широкой реки, по которому плыли глубоко осаженные лодки, тянувшие за собой сети.
Наконец мы проехали мимо хорошо знакомого ориентира - древнего каменного укрепления на склоне холма; вскоре мы уже двигались по узкой улице, а впереди лежала знакомая гавань, казавшаяся живой от лодок и морских птиц, висевших сетей, плавающего мусора, занятых работой мужчин и запаха рыбы и соли. Мы приехали в Паллахакси.
