Лев Могилев - Железный человек
Гудит автожектор. Над обнаженным участком мозга тихо опускается прозрачный пластмассовый колпак. К нему подсоединено сложнейшее устройство. Оно достаточно компактно и может свободно уместиться в папиросной коробке. Тонкие провода соединяют его с небольшим прибором, стоящим сбоку на столике. Это термовибратор. Зеленовато светится маленький экран, тонкие стрелки бегут по циферблатам. Прибор включен. Теперь нужно ждать.
- Пятнадцать градусов в минуту, - говорит ассистент.
- Достаточно.
Термовибратор равномерно понижает температуру во всех точках мозга. Он полностью исключает образование разрушительных кристаллов льда в тканях.
- Минус шестьдесят, - рапортует ассистент.
- Довольно!
Автожектор и термовибратор отключены, предстоит сложнейшая часть работы: выделить головной мозг нз его костяного лона. Но для этого необходимо отделить его от спинного мозга. Вновь гудит манипулятор, профессор осторожно отслаивает ткани. У первых четырех шейных позвонков удалены дуги, перерезан спинной мозг, отсечены нервные корешки. Траубе смотрит на ассистента.
- Я хочу сохранить глаза, - говорит он.
- Глаза! Но ведь это ужасно, профессор!
- Так нужно... Мы должны сохранить глазные яблоки, зрительные нервы.
- Но...
- Никаких "но"!
И вновь трудятся профессор и ассистент. Удаленные части костей водворены на место, натянута кожа, аккуратно наложены швы. Они совершенно замаскированы мастикой.
- Пять часов без перерыва, - говорит ассистент.
- Да, пять часов, - соглашается профессор.
На столе - лишенное мозга тело. Нед Карти навсегда ушел от друзей и знакомых.
РОЖДЕНИЕ ЖЕЛЕЗНОГО ЧЕЛОВЕКА
Рождение чего бы то ни было, рождение в самом общем смысле этого слова нельзя понимать как одиночный свершившийся факт, свершившийся в определенное время. В последнем случае мы исключаем из сферы нашего внимания все то, что органически слито с процессом рождения, произвольно разрываем сложную сеть причинно-следственных отношений, ставим факт вне связи с окружающим миром, тем миром, в тайниках, глубинах которого зреют все новые и новые причины. Рождение - сложный процесс.
Когда у профессора Траубе впервые возникла идея создания тела-протеза, как далек был он от ее воплощения! Как мало было объективных элементов для начала грандиозной работы!
Какая связь была между профессором, задумчиво рассматривающим маленькую деталь, и Недом, сидящим в купе поезда? Какая связь была между расчетом сопротивления, удачной пробежкой крысы по лабиринту и все ухудшающимся здоровьем Неда? Только позднее, много позднее, когда научная мысль стала объективизироваться, когда этому способствовало случайное или закономерное сочетание событий, эта связь, вернее, многочисленные связи стали проступать все яснее и яснее.
Это - скрытый период рождения железного человека.
Затем настал период явного развития, наблюдаемого и управляемого. Это было время огромного труда, напряженнейшей мыслительной работы, время бесконечных поисков конкретных частных решений и определения общих путей.
Профессор углубился в литературу. Он вел оживленную переписку по целому ряду специальных физических и физиологических вопросов со многими специалистами. Он много разъезжал. Посещал лаборатории и технические мастерские. Приобрел оборудование.
А Нед Карти в это время не знал ничего о профессоре Траубе.
Сложная конструктивная работа. Днями и ночами просиживал Траубе над чертежами и расчетами. Он создал первые несовершенные модели. Делал многочисленные опыты над крысами и мышами в лабиринтах. Сотни раз пробегали зверьки по запутанным ходам. Потом профессор препарировал их, выделял головной мозг и кусочек спинного. Но это лишь начало. Мозг, который держал в руках профессоп, был так же мертв, как кусок дерева или железа. Потребовалось много времени и труда, прежде чем удалось пересадить живой, полноценный мозг мыши в тело-протез. И вот удивительные звери-механизмы побежали по лабиринтам. Они не только не уступали своим полуродичам, обыкновенным мышам и крысам, но и часто превосходили их в решении лабиринтных задач. В этот период Нэд Карти познакомился с профессором Траубе. Он еще не знал о сути удивительных опытов. Что общего было между его судьбой и судьбой странных биомеханических, биоэлектронных моделей?
Наступил самый трудный этап работы. Подготовка к нему велась много лет. Все, что кропотливо накапливалось, отсеивалось, дополнялось, изменялось, совершенствовалось, должно было воплотиться в систему необычайной сложности и совершенства. Профессор приступил к монтажу тела-автомата, имитирующего живое тело человека.
Конечно, не следует думать, что Траубе шел по пути слепого подражания природе. Он не мог избрать такой путь уже потому, что невозможно технически повторить тончайшую живую систему. Профессор исходил из рационального учета важнейших физиологических функций: нервно-проводниковой, двигательной, секреторной и обменной. Разумеется, эти функции в электронно-механической системе должны быть существенно трансформированы.
Он предусмотрел важнейшие виды чувствительности, в системе имелись исполнительные механизмы, мощный источник энергии. Портативные аккумуляторы огромной емкости приводили в движение рычаги, хитроумно имитирующие мышцы. Рычаги действовали как под влиянием электромагнитов, так и от моторчиков. Все это обеспечивало большую подвижность и легкую управляемость системы. Стальной профилированный подвижной каркас заменил костные рычаги. В теле-протезе имелись гидравлические устройства, позволяющие совершать действия огромной силы, быстрые и медленные.
Но все это было бы лишено элементарного смысла, если б механическая система не предусматривала чрезвычайную добавку - живой мозг. А достать его - задача трудная!
В корпус автомата была вмонтирована автожекторная установка, которая обеспечивала циркуляцию физиологического раствора особого состава, заменяющего кровь. Этот раствор легко присоединял и отдавал тканям кислород и азот. В системе эластических трубок и резервуаров, по которым циркулировал раствор, имелось специальное депо. "Кровеносная система" была тесно сопряжена с "эндокринной" и "трофической" системами. В пластмассовых резервуарах, соединенных с "сосудами" тонкими капиллярными трубками, содержались гормональные препараты и питательные вещества, необходимые для нормальной жизнедеятельности мозга. И, что самое главное, эта система обеспечения была в свою очередь подчинена мозгу.
Итак, мыслилось создание необычайного целостного организма.
Мог ли профессор Траубе все до тонкости предусмотреть? Конечно, не мог! Для этого требовалось привести систему в действие, проверить ее. Для этого требовалось (о, совсем немного!) достать живой человеческий мозг. Траубе оказался перед неразрешимой задачей.
