Сборник - Фантастика, 1979 год
Возле столетней липы кружилось несколько пар, мы с Зиной закружились тоже. Неожиданно погас свет. Музыка продолжала играть, но пары замерли, и в темноте пронеслось страшное слово “буря”…
Зина в испуге прижалась ко мне, замерла, как тогда, в грозу…
Город тонул в темноте, нигде не было ни огонька. Сумасшедше рванул ветер. С грохотом летели сорванные с крыши листы жести, затрещали сломанные буревалом деревья. В темноте Порхов стал похож на дикий ночной лес…
Бежать было почти невозможно, ветер становился все сильнее. Рослые деревья, будто трава, согнулись, прижались к земле. Как ядра проносились сорванные ветром яблоки, картечью сыпались сбитые с веток гроздья рябины.
Стало страшно, вернулся позабытый страх, тот, что я мальчуганом чувствовал на войне.
И вправду, то, что мы видели, напоминало войну, только не ту, которую я видел, а давнюю, далекую - с громом осадных орудий и высвистом ядер.
– В крепость! - крикнула вдруг Зина, потащила меня за собой.
Крепость была рядом, темнела, будто огромная крутая гора. Мы нырнули в проход, прижались к еще не успевшей остыть каменной стене. Камни, глубоко прогретые за день, обжигали, будто широкие печные кирпичи…
Ветер бесился, ударяясь о крепостную стену, шипел, грохотал, но стена стояла неколебимо. Полыхнула молния, и близко-близко я увидел лицо Зины - бледное, испуганное. Развевались густые волосы - ветер разрушил прическу, расплескал мягкие, как кудель, темные пряди. Когда моя мать была молодой, у нее были такие же густые и длинные волосы…
Пушечными раскатами накатился гром, снова полыхнуло, и вновь я увидел корявую древнюю стену и девушку с густыми волосами. Страха в глазах Зины уже не былоПоказалось, что мы вернулись в незапамятное время…
Шел страшный бой, по крепости били пушки, враг рвался к воротам, но трусов в крепости не было. Даже девушки поднялись на грозную стену защищать свой край и свой город…
Крепость не раз подвергалась осаде. Грозный Витовт ждал, что ему вынесут ключи от города, но не дождался и приказал своему войску стереть с лица земли маленький город. Сорок лошадей подтащили гигантскую пушку, пушкари зарядили ее бочкой пороха и громадным ядром. Выстрел был громче грома, ядро проломило башню, повредило церковь и, перелетев через крепость, убило литовского воеводу… Но порховичи не дрогнули, а пушка взорвалась после второго выстрела. Взяв небольшой откуп, Витовт снял осаду…
Я увидел себя древним воином - в стальном шлеме, в похожем на шинель кафтане, с пороховницей на поясе, с тяжелым мушкетом…
Страшная ночь прошла.
Над безмолвной крепостью стоял рассвет. Мы взялись за руки, пошли. Порхов было не узнать. На дороге лежали листы жести, обломки шифера, в траве белели яблоки.
Тропинку перегородила поваленная ураганом липа.
Я встал на ее ствол, помог подняться Зике.
– Что это? - вскрикнула девушка.
На том месте, где прежде стояло дерево, зияла глубокая яма. Когда я заглянул в нее, яма показалась бездонной…
– Подземный ход! - вскрикнула Зина. И прежде чем я успел что-то сообразить, сбросила туфли, спрыгнула вниз…
Все было просто. Липа стояла над забытым подземным ходом и, рухнув, открыла его.
Не раздумывая, спрыгнул и я в темноту, замер, огляделся. Косой сноп света тускло освещал земляные своды, потемневшие от времени дубовые плиты. В глубине хода смутно светлела кофточка Зины.
У меня были спички, я достал из кармана коробок, зажег одну, двинулся к Зине. Ход был невысок, идти можно было лишь пригибаясь… Пахло гнилью, мышами, чем-то незнакомым, древним. Мы во второй раз вернулись в прошлое…
– Что это? - остановилась Зина.
Из земли торчал бок корявого шара. Спичка погасла, и я в темноте, на ощупь вывернул каменное ядро…
– Посвети… - шепотом попросила Зина.
Я зажег спичку, и мы рассмотрели ядро. Древние псковитяне часто употребляли ядра из камня, считали, что они лучше металлических…
– А вот еще ядро. - Зина наклонилась, но вместо ядра вывернула из земли пехотную каску.
Я ничего не понимал…
Осталась всего одна спичка. Я достал из кармана записную книжку, вырвал несколько листов, скрутил их, поджег… В полосе света рядом с каской лежал ржавый железный крест…
Взяв каску и крест, мы с Зиной вернулись к провалу, я уцепился за крепкое корневище, выбрался наверх, лег возле провала, протянул руки Зине, и она подала находки.
Выбираясь, Зина оступилась, и под ее ногами, словно вода, потекла рыхлая земля. Мне стало страшно: поток захлестывал Зину, затягивал, словно болотная топь.
Каким-то чудом я вырвал Зину из-под земли, оттащил в сторону. Провала уже не было, на его месте темнела воронка. Внизу загрохотало, я понял, что подземный ход обвалился.
Мы вернулись в настоящее, но в руках у нас оказались ржавая каска и ржавый крест. Я присмотрелся к кресту внимательней и вдруг увидел, что это небольшой грубой ковки кинжал. Откован кинжал был, видимо, не очень умелым мастером, может быть, даже ребенком. Не было ни камней, ни украшений, лишь на одной из четырех граней клинка я отыскал буквы, выцарапанные чем-то острым.
– “Ждан”, - прочла надпись Зина.
Теперь мы знали, что владельца самодельного кинжала звали Жданом… Видимо, это был мальчуган, отрок.
Потрясенные случившимся и неожиданными находками, мы вернулись в крепость, постучали в древние двери хранилища…
Впервые про подземные ходы я услышал от матери. Шел второй год войны, разгоралось пламя партизанской борьбы, и тихий наш край стал огненным. Сказать, что бой был каждый день, - сказать неправду; иногда в день рядом бывало два-три боя…
Наш дом стоял около озер, на перекрестье дорог. Мать помогала партизанам, а на руках у нее было трое детей, мне, самому старшему, шел девятый год… Страх не покидал мать ни на минуту…
– Раньше люди под землю уходили… - вздыхала мать. - Деться теперь некуда.
– Как это… под землю? - удивился я.
– В древности под землей рыли ходы. Каменный свод выкладывали… В Острове, говорят, несколько таких ходов было, даже под рекой ход проходил - в каменной плите выбили… И в Порхове - подземный ход, только, говорят, обрушился…
Больной отец продолжал рассказ матери:
– Все правда. Даже выход был раскопан. Увидели: выбита рыба на камне. Решили - клад. Давай копать. Клада не нашли - нашли выход.
Что еще говорили отец и мать про подземные ходы, я помнил смутно, но начало разговора запомнил слово в слово.
Ночью на печи я обдумывал фантастический проект: мы с отцом берем лопаты, прокапываем в холме проход, устраиваем каменный схрон, переносим в него стол, стулья, кровати, живем, не боясь врага…
По ночам мать водила партизан, возвращалась иногда перед самым рассветом. Когда я рассказал свой “проект” матери, она улыбнулась…
