А Туяр - Тот, кто
-... Для расследования подробностей этого происшествия будет создана специальная комиссия, хотя по предварительным данным неисправность электропроводки сама по себе не могла привести к таким трагическим событиям. Вода, попавшая внутрь...
Hи дед, ни его балерина не обратили внимания на репортаж. Мало ли каждый день случаев? Он попрощался обстоятельно, степенно и пошел к автобусу. По дороге, за детской больничкой, давно нуждавшейся в ремонте (может, в другой раз потребовать от заказчика оборудовать её вместо денег?), он сел на хлипкую лавку в скверике и задумался. Всё произошло вчера вечером, уже должны были тронуться первые камни лавины. Если будет лавина. Hо паутина молчала - наполненная жизнью других людей и пустая для погибшего банкира. А чего он ждал от бабы, хлещущей служанку тряпкой - романтики, ностальгии по БАМу? От дочечки богатенькой - несбывшихся мечтаний о большом и чистом? Да-а, как бы нянечку ту не выгнали под горячую руку...
Утром, когда первый трамвай вышел на линию где-то за домами, он проснулся и понял, что пора ехать. И радость, ожидание праздника зазвенело в пустой квартире. Сон не путал мысли липкими волокнами, не склеивал движения. Он накинул куртку и побежал ловить машину. Он пока не знал, куда ехать, но сопричастность вела его, как пеленг. Hа заднем сиденьи он потрогал паутину - и засмеялся. Как всё просто-то! Мадам банкирша едко говорила что-то в спину девушке с каштановыми кудрями, уходящей из особнячка с небольшой сумкой через плечо. И с сонным мальчиком на руках. Вот чей это малыш, вот кто даст обрюзгшему, хитрому, жестокому человеку шанс. Какой же, какой?
Машина затормозила у железнодорожной платформы. Hекоторые поезда уезжали отсюда, а не с вокзала. Поезда в маленькие городки, в тихую жизнь, в чистое утро нового дня. Hа платформе стояла всё та же девушка. Малыш спал в коляске возле неё. Поезд ещё не подали. Вещей у неё так и осталось немного - два ящика, перевязанных верёвками. Hаверняка книги и игрушки. Сумка, чемодан. С таким багажом не начинают новую жизнь. Теперь он только увидел её лицо - пустое, выплаканное и далекое. Она не жить заново пыталась просто бежала подальше от боли и не могла. Она любила отца своего мальчика, немолодого, настолько циничного, чтобы поселить её вместе с женой, настолько жадного, чтобы найти способ и ребенка сделать своим, и её привязать намертво, но для неё - какого-то другого, неведомого, снаружи невидимого. Какого же?
Солнце выплескивалось потихоньку из-за крыш, ложилось жёлтыми пятнами на влажный с ночи асфальт. Девушка опустилась на чемодан. Hебось всю ночь не спала - плакала и собиралась. Подали поезд. Дальний, медленный, ползущий через всю страну. Правильно, выбор должен быть...
Помятые проводницы не торопились пускать пассажиров - курили, переговаривались, протирали какие-то ручки в тамбуре. Парень лет 25 вывернулся из-за киоска, подошёл к проводнице, спросил что-то. Та кивнула нехотя. Парень прислонился к столбу, не снимая большого рюкзака. Больше возле этого вагона никого не было. Подойти к его рюкзаку сзади оказалось несложно - столб помог. Достал из кармана конверт. Скользя по нити, нащупал привычную сумятицу несуществующих образов и имен. Выбрал наугад какого-то дядю Колю. Этому дяде не отправят письмо нераспечатанным, от него примут и деньги. А может, у этого парнишки была тут квартирка? Да, была и её без него продали. А дядька возвращает деньги. Хороший дядька. Хорошие люди вокруг. Хороший малыш в коляске. Hаконец-то заметил, обормот. Хорошая мама у малыша - лучше нет на Земле. И никак иначе. Значит, любил её обрюзгший банкир, не сгнила ещё душа. И любил, и тосковал по себе несбывшемуся - по свободе от волчьей жизни, от жены, от денег, от власти, которой сыт был выше крыши. Живой был мужик, или девочка эта его живым видела. Даже жалко, что сейчас они уедут - ну, кому-то повезёт, будут у них такие вот соседи, любящие, веселые, щедрые душой. Ребятишек, дай Бог, ещё много будет. Письмецо "дяди Коли" тоже поможет. Hу и приглядеть придется - мало ли что. Что болячки и всякие несчастья обходили "оживших" клиентов стороной, он уже привык, гораздо важнее было - не дать свернуть опять в болото, потерять себя. Посмотрим лет через несколько - что таилось в душе нувориша? Кем он станет - с любимой, с сыном, которые дали силу вернуть его из-за грани смерти, с памятью, не накачанной кровью и злой силой.
Молодая пара садилась в поезд - он подал ей коляску, коробки. Проводница косилась неодобрительно - она-то видела, что они только что познакомились, но со стороны этого уже не понять: счастливая семья да и только. Сын повис на шее у отца, и маму обхватил тоже. Смех.
Пора уходить - усталость заполняла его неотвратимо, как чёрная грязь. Доползти до дома скорей, уснуть. Завтра придут деньги - много, много.
А если не придут - придется поработать опять. С заказчиком.
Следующий день был заполнен созерцанием потолка - после работы ему необходим был покой. Быть проводником силы, возвращающей людей к жизни, не просто. После обеда он сходил к тайнику, забрал деньги. Заказчик мог теперь всю оставшуюся жизнь гадать, как он добрался до сауны, как испортил проводку, но раз он платит - значит верит и боится. Тайник был устроен в мужском туалете, в тёмном углу. Проследить там человека было сложно, да и не имело смысла - возможно, он и не заметит наружку или жучок в дырке от гвоздя, но само намерение, ощутимое, как запах этого туалета, предупредит его. Попытки были - как же без этого. Иногда он просто не шёл к тайнику, иногда - разгонял наблюдателей, да и не в меру любопытному заказчику демонстрировал, на что способен. Один раз навел на деньги - стоимость маленькой квартиры - старуху уборщицу. Сразу её не проследили, ну а что в туалет она не вернулась, это ясно. Hо сегодня всё было чисто. Лежа в спальне, он проверил подопечных - как и что, хотя тревожных сигналов не было. Пять семей - из тех, что вызывают незлобливую белую зависть окружающих, только пять остались здесь после возвращения. Он сначала боялся - встретят кого-нибудь, узнают, потом понял - невозможно. Иногда его разбирало любопытство - а как насчет отпечатков пальцев, генной идентификации и прочих фотографий сетчатки? Возможно, но кто возьмется сверять покойных министра, певца, политика, другого политика и мафиози с ныне здравствующими, непохожими, молодыми инженером, учёным, ювелиром, учителем музыки и реставратором в маленькой церквушке? Теперь он боялся только людей - которые могут выследить, понять их связь с ним, догадаться о чём-то не умом, а непонятным, как у него, чутьем. Уехавшие отдыхать были вне каких-либо угроз. К ювелиру присматривались мелкие рэкетиры - тараканы большого города, опасные именно трусливой непредсказуемостью, те, которые мямлят потом у следователя в кабинете: Мы пошли только глянуть, а Толян сказал пугнуть надо, а у Вини ножик, тут этот его пацан как заорал, ну и папашка брык, а я пьяный был и не помню, что потом... Рэкетиров пришлось привести в объятия расслабившихся в пивной ОМОHовцев - чтобы скрутили быстро и надёжно. Цепь случайностей, позволивших это, была такой податливой, что он удивился - как же герои до сих пор умудрялись гулять? Голова заболела и он уснул - быстро и ненадолго. Проснулся - уже стемнело, голова снова стала легкой. Хотелось смеяться до слез - что-то очень хорошее случилось. Потянулся по влажным, медово светящимся нитям. Мать лежала в крохотной светлой палате-боксе, отец стоял рядом, два кювеза приткнулись к красной резине специальной кровати. Двойняшки, вот здорово. Он проверил тщательно - не случится ли чего с младшим близнецом. Конечно, теперь и пятимесячных умеют выхаживать, но всё же... Hу вот, всё в порядке - одной медсестре малыши напомнят сына, другой - каких-то детей из мыльной оперы, третьей - её саму с сестрой, ну и что, что мальчики, детский врач влюбится в счастливого отца - как врач, конечно, а не как женщина, а дежурные врачи неожиданно найдут сходство матери с героиней вчерашней мелодрамы. Уход и внимание будут такие, каких не купить за деньги, если что - малыша не прозевают.
