Ант Скаландис - Смертельный случай
Ну, а Вайнек к тому моменту, как всегда, уже умыл руки. Уговаривать Золтана было поздно. Профессор просто публично отрекся от всех дальнейших экспериментов в этой области.
Через три недели невероятный аттракцион перекупили заокеанские воротилы. И все, что случилось там, известно гораздо хуже. Доходили слухи, что Золтан начал скандалить, торговаться из-за количества выступлений, будто бы даже грозился выйти из игры насовсем - это, впрочем, маловероятно. С другой стороны рассказывали, что однажды кто-то - случайно или нарочно - промахнулся, и Дмитряну остановил пулю лицом. И эта новая сенация якобы позволила ему еще раз оказаться на вершине славы и богатства. Но доподлинно известно лишь то, что в Штатах он прожил всего два месяца. Наиболее распространенная версия финала такова. Золтана нанял для какого-то чрезвычайно важного дела подпольный гангстерский синдикат или наоборот - ФБР для борьбы с этим синдикатом. Неважно, с любой стороны могли найтись идиоты, решившие, что Золтан абсолютно пуленепробиваем. В общем в жутчайшей перестрелке, истекая кровью, он, говорят, все-таки сделал то, что от него требовалось и чего, разумеется никто другой сделать бы не сумел. Рассказывают (хотите - верьте, хотите - нет), что он остановил то ли сорок две, то ли пятьдесят две пули. Но одна его все-таки достала.
- И что, хватило этой одной? - удивляется Машка.
- Да, - говорит Панкратыч. - Она оказалась со смещенным центром тяжести. Золтан не умел останавливать такие. И смерть наступила именно от нее. Это нетрудно было установить...
Панкратыч сидит на корточках и машинально щиплет пальцами заячью капусту. Потом встает и говорит:
- Побежали обратно. На базе, наверно, уже завтрак дают.
Начинается чудесный майский день. В лесу божественно хорошо. Молодая зелень ослепительна. И совсем не хочется в такое утро думать о том, как мы колемся, ломаемся, уродуемся, гробимся в нашей безумной спортивной жизни. Хочется напитаться здоровьем, растворенным в природе, на всю жизнь напитаться и потом каждый день дарить его людям.
Общее настроение первой высказывает Машка:
- Но ведь это же единичный случай, - говорит она, - это же исключение. Не все же под пули кидаются. У других все получается хорошо.
- Конечно, - соглашается Панкратыч. - Золтан Дмитряну - исключение. Еще какое исключение!
- И вообще, - развивает свою мысль Машка, - он же погиб именно тогда, когда ушел из спорта. Так что действительно не Вайнек его убил и даже не спорт.
- В каком-то смысле, - вновь соглашается Панкратыч.
Но все мы знаем, и Машка - тоже, что это не так, что цирк - тот же спорт, да и борьба с гангстерами может быть спортом, если ее выполняет настоящий спортсмен. А Золтан Дмитряну до самого конца оставался именно спортсменом. Мы знаем это, но хотим думать иначе и сами обманываем себя.
За березами перелеска уже виднеются корпуса базы. Мы дышим равномерно, почти синхронно друг с другом, и каждый пытается вспомнить о чем-нибудь хорошем, например, о холодном душе или о завтраке.
И вдруг Машка с чувством произносит:
- И все-таки жалко парня!
- Еще бы, - говорю я. - Еще бы тебе было его не жалко.
