Михаил Харитонов - Дивен Стринг. Атомные ангелы
— Гей? Ты? — послышался третий голос, юный и взволнованный.
— Да, — шепнул Джи, ужом ныряя в щель.
Камера была крошечной: узкая койка, капельница, унитаз из тяжёлого серого металла, нависающий над ним душ. На койке сидел юный мулат, гибкий, как тростник. Присмотревшись, на его прекрасном юном теле можно было разглядеть багровые ленты швов и синюшные полосы шрамов от полостных операций. Огромные карие глаза полнились болью и надеждой.
— Здравствуй, Арам. Седьмая дверь открыта. Цам ждёт тебя, — сказал гость.
— Правда? Как ты это сделал? — не поверил мулат.
— Мне помогли, — Гей Джи придвинулся чуть ближе, разводя руками. — Я не могу всё рассказывать, это повредит другим людям. Верь мне. Я твой друг. И друг Цама. Я могу помочь вам встретиться. Сейчас.
— Сейчас? — мальчик вздрогнул. — Цам вчера мне шепнул, что он такой же, как и я. Но я не знаю… я не готов…
— Другого случая может не представиться, мало ли что они сделают завтра, — гость повёл глазами в сторону капельницы, угрожающе нависшей над узким ложем.
Он замолчал, ощущая во рту вкус собственной лжи. Она была кислой, как рвота.
Арам ничего не заметил. Он был слишком юн и измучен.
— Спасибо тебе, — сказал он, протягивая шоколадного цвета руку и дотрагиваясь до предплечья гостя. Тот вздрогнул.
— После облучения мне стало больно писать, — неожиданно признался юноша. — И ещё больнее, когда они делают со мной… ну, это, — было темно, но Гей Джи почувствовал, как Арам смутился. — Жжёт как огнём.
— Не обращай внимания, пройдёт. Сегодня они с тобой делали это? — вдруг забеспокоился Гей.
— Нет, — сказал мальчик. — Завтра утром. Как ты думаешь, они ничего не заметят?
— Ничего, — вошедший поспешно выдавил из себя последнюю ложь. — Иди, Цам ждёт.
Арам поспешно кивнул и выскользнул в коридор.
Когда его мягкие шаги затихли, Гей Джи осторожно высунул голову, огляделся и, пригибаясь, побежал в сторону, противоположную той, куда направился юноша. По пути он прикасался к каждой двери.
— Всё, — наконец, сказал он, останавливаясь возле опустевшего помещения охраны и осторожно прикасаясь к тому месту, где располагался замок. — Ты открыл все замки?
— So gut wie, — донеслось снизу. — Когда рванёт, они бросятся к дверям. Кто сможет, тот выйдет. Кстати, дверь закрой.
— Думаешь, стена выдержит? — спросил Гей, осторожно входя.
— Взрыв вскроет северную сторону, — пробормотал второй голос. — Примерно половина сдохнет сразу, остальные побегут сюда. Тут тоже не обойдётся без трупов… Надеюсь, мальчишка не наврал, и его сегодня не доили, а того швуля не спринцевали…
— Да прекрати же! — человек врезал себе кулаком по пузу, и тут же рухнул на бетонный пол, скрючившись от сильнейшей боли.
— Dummkopf! Rotznase! — рявкнул голос. — Я научу тебя выполнять правила и вести себя подобающим образом!
Всё накрыла вспышка белого света невиданной чистоты, прошедшего сквозь бетонную стену — и тут же, через долю секунды, своды расколол грохот, сводящий с ума.
Когда человек очнулся, первое, что он увидел — собственную кровь, выплеснувшуюся изо рта. В красной луже белели два вылетевших зуба. Кровь текла из глаз и ушей, но он был жив.
— Поздравляю, — насмешливо сказал голос. — Мы выиграли. Надеюсь, — сказал он цинично, — им было хорошо.
— Мне показалось, — прошептал Гей, — когда был этот свет… В нём свете кто-то был. Чья-то душа.
— Душа? Чушь, — отозвался низкий голос. — После смерти ничего нет. Я гарантирую это.
— Нет, не душа. Это что-то новое, — человек силился встать, но не мог. — Оно… оно коснулось меня. Там, внутри. Теперь мы связаны…
— Тебя хорошо приложило, вот и всё.
За дверью послышались стоны, потом хриплая ругань.
— А теперь, — сказал голос, — предоставь дело мне. Я умею обращаться с толпой. Мы прорвёмся на свободу.
— Их всех перебьют, — прошептал человек.
— Неважно. Они — всего лишь материал для исторического творчества. Я выживу. Значит, выживешь и ты.
— Хотелось бы верить.
Он собрался с духом и вышел в дым и грохот.
ГЛАВА 1
Одиночество — худшее из лекарств, которыми нас пичкает жизнь.
Детектив Люси Уисли повторила про себя эту фразу раз пятьдесят, пока стояла в пробке. Её напарник, Рой Бэксайд, тем временем внимательно изучал порнографический журнал.
— Смотри-ка, — повернулся он к напарнице, похабно ухмыляясь, — у этой цыпочки неплохие сиськи, ты не находишь?
— Надеюсь, ей уже семнадцать, — холодно сказала Люси.
Она знала, что Рой её хочет, и в другом месте и другое время она была бы не прочь: он был похож на её отца до операции, а это значило, что он ей непременно должен понравится. Во всяком случае, так говорила Кисса Кукис, её личный психоаналитик, а Люси привыкла доверять своему психоаналитику. Однако служебные инструкции запрещали романы с сослуживцами. Конечно, Люси приходилось нарушать правила — когда речь шла о жизни и смерти. Секс не был вопросом жизни и смерти. Принять же на себя ответственность за более серьёзные отношения она была пока не готова: Рой не внушал ей доверия — именно потому, что был похож на её отца. Поэтому она намеревалась соблюдать этот пункт правил настолько скрупулёзно, насколько возможно.
— Дерьмо, — разочарованно сказал Рой. — Ненавижу такие дни.
— Сегодня пятница. Не не самый худший день в неделе, — рассеянно заметила Люси и зевнула. — Есть ещё понедельник.
— Утро пятницы ужасно, — не согласился Бэксайд. — И сиськи тоже так себе.
Он выбросил журнал на дорогу и достал контейнер с тёплым завтраком из пакистанского ресторана.
— А конец месяца — это вообще ад, — добавил он, жуя чапли-кебаб с соусом "Тысяча островов". — И нас несёт прямиком туда.
У Люси зазвенел мобильник.
— Номер не определяется, — нахмурилась она. — Что-то тут не так.
— Да ладно, какой-нибудь псих, — сказал Рой.
Телефон продолжал извергать трели, зловеще вибрируя.
— Посмотрим… Детектив Уисли, — сказала она в трубку, всё ещё размышляя об ответственности и доверии.
В трубке послышалось тяжёлое дыхание. Потом мужской голос произнёс какое-то неразборчивое слово и отключился.
— Псих, — разочарованно констатировала Люси, убирая телефон.
— Что он сказал? — заинтересовался Бэксайд.
— Я не поняла, — детектив Уисли потёрла лоб. — Кажется, что-то вроде «кал». Или "гол".
— Кал-гол? Сексуальный маньяк, тоскующий по твоим колготкам? — ухмыльнулся Бэксайд, поедая горячую булочку с ветчиной и соусом "Тысяча островов".
