Уильям Моррисон - Перевалочная станция
— Он мусорщик. Я встречал его тут, неподалеку, — сказал один из зрителей.
— А с каких пор такая прожорливость?
— С сегодняшнего дня, — прошамкал Олли с полным ртом.
— Вот как? А что именно сегодня случилось, что вы стали так много есть?
— Ничего. Просто есть хочется.
— Так-та-ак… Послушайте-ка, а что если мы с вами поедем в больницу, и я там вас хорошенько посмотрю?
— Э, нет, сэр, — заявил Олли. — Я не позволю тыкать в себя иголками.
— Что вы, никаких иголок, — поспешно заверил доктор, подумав про себя, что если надо будет взять кровь на анализ, его можно усыпить морфием, так что он и не почувствует ничего.
— Мы просто осмотрим вас. А еды будем давать сколько захотите.
— Сколько захочу? Ну, тогда поехали.
* * *Фотоснимок был издевательский, но смысл был ясен. Фотограф, приглашенный на турнир, ухитрился запечатлеть Олли в момент, когда тот поглощал два яйца. Одно было уже в глотке — видно было, как от него раздулась шея, а второе он запихивал себе в рот. Под снимком было напечатано крупным шрифтом: «ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ОПУСТОШИЛ ХОЛОДИЛЬНИК РЕСТОРАНА МОНТЕ». Рядом была подверстана колонка репортажа под заголовком: «Съел Триста Сорок Три Яйца и Говорит „Я Хочу Еще“».
Золто положил газету и сказал своей жене:
— Это он. Можно не сомневаться, что он ее нашел.
— Я сразу поняла, что в переулке искать бесполезно, — ответила Поджим.
Эта привлекательная особа женского пола сейчас была погружена в глубокое раздумье, и ей удавалось выглядеть одновременно и очень красивой и глубокомысленной.
— Как нам теперь заполучить ее обратно без лишнего шума? — спросила она мужа.
— Откровенно говоря, не знаю, — сказал Золто. — Надо что-нибудь придумать. Он, видно, принял ее за орех и проглотил. А теперь в больнице ему сделают рентген желудка и, конечно, найдут…
— Они не поймут, что это такое.
— Его же обязательно будут оперировать, чтобы удалить «орех». А когда они ее достанут, тогда быстро разберутся.
Поджим согласилась.
— Я одного не пойму — почему она стала работать. Она ведь была выключена, когда я ее обронила… — сказала она.
— Видимо, он случайно включил ее. Я заметил, некоторые земляне имеют привычку разгрызать орехи зубами. Ну вот он и нажал зубом на один из контактов.
— И включил передачу неодушевленной материи? Да, ты, пожалуй, прав, Золто. Содержимое желудка сжимается и телепортируется в наш мир. А сам желудок остается нетронутым — это же часть живого существа! Его нельзя передать по этому каналу. Бедняга, — он, наверно, стал сильно худеть — ведь обмен веществ у него продолжается. И чем больше он ест, тем больше худеет…
— Бедняга? Слишком уж ты жалостлива, Поджим. Подумай лучше, что будет с нами, если мы не заполучим станцию обратно.
Он вздернул плечи и захохотал.
— Следи за собой, Золто, — предупредила Поджим. — Когда ты начинаешь смеяться, у тебя исчезает всякое сходство с человеком.
— Подумаешь! Мы же одни.
— Нас могут и подслушать.
— Ладно, не отвлекайся от главного. Что будем делать со станцией?
— Придумаем что-нибудь, — весело сказала Поджим, но Золто отлично видел, что на самом деле она сильно встревожена.
В больнице Олли уложили в постель. Врач поручил сестре искупать его, но он яростно воспротивился такому унижению, и пришлось поручить это дело мужчине-санитару. И вот он — в постели, чисто вымытый, побритый, в такой короткой ночной рубашке, что ему стыдно было на себя взглянуть, и, конечно, по-прежнему умирающий с голоду.
На столике у кровати уже стояло десятка полтора пустых тарелок. Ему подали все блюда из меню больницы, основательно сдобрив их витаминами и прочими полезными вещами. Все казалось ему чертовски вкусным, пока он глотал, но насыщения не давало.
Больше ему делать было нечего. Он ел да ломал голову — почему это у докторов, которые его осматривали, было такое растерянное и тревожное выражение на лицах.
Новый кризис разразился совершенно внезапно. Он тихо лежал мучимый непрестанными голодными спазмами, как вдруг кто-то будто толкнул его в живот. Он вздрогнул. Никого около кровати не было. Доктора ушли копаться в книгах и спорить друг с другом.
Через несколько секунд он ощутил еще один толчок, потом еще и еще.
От страха и боли он закричал.
Он кричал минут пять. Наконец, в палату заглянула сестра.
— Вы кажется, звали меня? — небрежно спросила она.
— Живот! — простонал Олли. — Меня кто-то колотит по животу…
— Это у вас желудочные боли, — пояснила сестра, ласково улыбаясь. — Будете умнее. Нельзя так жадно…
Но в этот момент он, корчась от боли, сдернул простыню с живота и сестра остолбенела. Желудок у Олли вздулся как арбуз, только арбуз не гладкий, а шишковатый. Угловатые, неровные шишки выпирали во все стороны.
Она кинулась прочь из палаты, громко крича на ходу:
— Доктор Мэнсон! Доктор Мэнсон!
Когда она возвратилась с двумя врачами, Олли был в таком состоянии, что даже не заметил их прихода.
— Что за чертовщина?! — вскричал Мэнсон и принялся ощупывать живот Олли.
— Когда это случилось? — спросил второй врач.
— Только что, я думаю, — ответила сестра. — Минут пять назад живот у него был впалый, как обычно.
— Надо будет вспрыснуть ему морфий, снять боли, а затем сделаем рентген, — распорядился Мэнсон.
Олли был в полузабытье. Его подняли с кровати и на каталке увезли в рентгеновский кабинет. Он не слышал ни одного слова из дискуссии между врачами, которая развернулась вокруг рентгеновских снимков, хотя врачи говорили во весь голос, ничуть не стесняясь его.
— Что же это за штуки, черт возьми? — оторопело спросил доктор Мэнсон.
— Похоже на ананасы и грейпфруты, — предположил озадаченный рентгенолог.
— Четырехгранные ананасы? Заостренные грейпфруты?..
— Я же не утверждаю. Я только сказал, что похоже… — оправдываясь, сказал рентгенолог. — Ну, может, не грейпфруты, а кабачки… — добавил он смущенно.
— Кабачки, ха-ха! А как они попали в его желудок? Ну ладно, он жрал, как свинья, но ведь и свинья не может проглотить такую штуку целиком!
— Давайте разбудим его и спросим.
— А он знает не больше нас, — сказала сестра. — Он пожаловался мне, что его кто-то колотит по животу. Ничего другого он нам не скажет…
— Ну и желудок у него! Никогда не слыхал ни о чем подобном, — изумленно пробормотал Мэнсон. — Знаете что? Давайте вскроем и поглядим, что там у него внутри.
— Требуется его согласие, — опасливо сказал рентгенолог. — Я понимаю, что это очень интересно, но нельзя же его резать, если он не захочет.
