Кэрол Карр - И вам еще кажется, что у вас неприятности?
Говорите обо мне что угодно, но сам я человек, в общем, не злой, и раз уж мы собрались погостить в этом доме, хоть моя дочь теперь мне чужая, я протянул ей руку.
— Твой дома или на заднем дворе листья отращивает?
Ее лицо, точнее, та часть его, которую я могу видеть сквозь климатический адаптер, чуть сминается в области подбородка, однако, справившись с собой, она опускает ладонь на мое плечо.
— Мору пришлось выйти, папочка, у них там происходит что-то важное, но он вернется домой через часок, а пока заходите.
Что же, в доме нет ничего не только безумного, но даже интересного. Стены, пол и потолок и, к моей радости, даже несколько кресел, вполне пригодных для отдыха после долгого путешествия. Сажусь и расслабляюсь. Вижу, дочь моя не очень-то хочет смотреть мне в лицо, что, на мой взгляд, в порядке вещей, и вскоре они с Сэди принимаются обсуждать ход беременности, гравитационные упражнения, роды, больницы, всякие препараты и приучение к горшку во сне. Чувствуя, что становлюсь чересчур просвещенным, я решаю отправиться на кухню и соорудить себе нечто съестное. Можно было бы, конечно, слегка потревожить женщин, однако мне не хочется нарушать их первый разговор. Лоринда включила все моторы и перебивает мамашу не меньше четырех раз в минуту, как бывало обычно дома: дочь всегда ставила перед собой цель высказать свою мысль сразу и достаточно громко. И если Сэди не успевает ответить мгновенным выпадом, раунд остается за Лориндой. Можно сказать, нокаут. Прежде случалось, что нашей дочери и за неделю не удавалось произнести законченной фразы. Иногда я вполне могу понять, почему она сбежала на Марс.
Пока обе увлеклись одновременными монологами, я тихонечко так отправляюсь на кухню, посмотреть, что там можно отрыть. (Свеженькие листики с Мора, завернутые в целлофан?) Интересно, зятек и впрямь способен к регенерации? И потом, все ли правильно понимает Лоринда в устройстве своего мужа или же как-нибудь однажды приготовит омлет со спаржей, воспользовавшись для этого одной из его конечностей, и только потом узнает, что ее уже не вырастить. «Прости меня, — скажет она тогда. — Мне так жаль, дорогой, мне так ужасно жаль».
Холодильник, хотя такими на Земле уже не пользуются, полон всякой всячины: разных плодов, стейков и какого-то подобия то ли цыплят, то ли недоделанных голубей. Еще стоит миска с месивом сливочно-бурого цвета… и понюхать-то противно. Кстати, кто здесь голодный, задаю я себе вопрос. Урчание в моем животе повествует о том, как скисает отцовская любовь.
Я забредаю в спальню. На стене висит большой портрет Мора — или одного из его предков. А интересно, верно ли, что у марсиан вместо сердца большая косточка авокадо? На Земле ходит слушок, что когда они начинают стареть, то буреют по краям, словно латук.
На полу обнаруживается некий предмет, и я нагибаюсь, чтобы поднять его. Кусочек ткани… на Земле такими бывают мужские платки. Может, это и в самом деле носовой платок. Может, эти марсиане столь же подвержены простудам, как и мы сами. Подхватывают какую-нибудь там инфекцию, соки поднимаются, чтобы бороться с заразой, и пожалуйста, прочищай все свои пестики. Я выдвигаю ящик, чтобы убрать туда кусок ткани (люблю аккуратность), но когда закрываю его, что-то мешает мне это сделать. Еще одна незнакомая вещь! Маленькая, круглая, вогнутая или выпуклая, в зависимости от того, как посмотреть на нее. Сделана из какого-то черного и блестящего материала. Чашка из ткани? Зачем этому овощу может понадобиться чашка из ткани? Некоторые вопросы оказываются слишком глубокими для меня, но то, чего я не знаю, я узнаю рано или поздно. И притом, не задавая никаких вопросов.
Я возвращаюсь в гостиную.
— Ты нашел себе поесть? — спрашивает Лоринда. — Или я могу приготовить тебе…
— Не вставай, — сразу включается Сэди. — Уж кухню-то я найду с закрытыми глазами — в моем она доме или чужом.
— Я не голоден. Ужасная была дорога. Даже не думал, что одолею ее, не рассыпавшись на части. И кстати, я слыхал хорошую загадку на корабле. Что такое круглое и черное, выпуклое и вогнутое — с какой стороны посмотреть, — и сшито из блестящего материала?
Лоринда покраснела.
— Ермолка. Но это же не смешно.
— А кто здесь говорит, что смешно? В любой загадке смеха в лучшем случае хватит на минуту. Или ты думаешь, что после встречи со Сфинксом Эдип хохотал всю обратную дорогу?
— Знаешь, папочка, мне нужно кое-что рассказать тебе…
— Я думаю, тебе нужно рассказать мне не кое-что, а все.
— Нет, это я насчет Мора.
— А ты думала, что я хочу услышать от тебя о вашем бакалейщике? Ты удираешь из дома с каким-то космическим огурцом и считаешь, что я должен быть доволен, потому что у него есть все необходимое в человеческом плане. А что, собственно, ты называешь необходимым в человеческом плане?.. Что он икает или чихает? И если ты скажешь, что он ночью храпит, я, по-твоему, буду в восторге? Или он чихает, когда счастлив, икает, когда занимается любовью, и храпит оттого, что это ему приятно. И ты считаешь, все это делает его человеком?
— Папочка, ну пожалуйста…
— Ладно, молчу, больше ни слова. — И в самом деле, я уже начинаю чувствовать себя виноватым. Что, если у нее случится выкидыш?.. Вот на этом самом месте. Такой человек, как я, не станет наслаждаться муками беременной женщины, даже если она приходится ему дочерью. — И что же у нас такое срочное, что не может потерпеть?
— Ничего, кажется. А ты не хочешь рубленой печени? Я сегодня приготовила.
— Что?
— Рубленую печень… ну знаешь, рубленую печень.
Ах да, это мерзкое месиво в холодильнике.
— Так это ты приготовила ту мешанину в миске?
— Конечно. Конечно, мне действительно нужно кое о чем тебе рассказать.
Однако же рассказывать ей ничего не приходится, поскольку тут является ее муженек.
Не хочется даже описывать, на что он похож. Скажем так: на хороший кошмар от Мэри Шелли. Не стану входить в подробности, ограничусь тем, что голова его напоминает желудь, посаженный сверху на стебель брокколи. Огромные голубые глаза, зеленая кожа и никаких волос, если не считать небольшого кружка на самой маковке желудя. А уши — просто очарование.
Помните слоненка Дамбо[4]? Точь-в-точь, только чуточку поменьше… Что вы, я никогда не преувеличиваю, даже впечатления ради. И бескостный, словно гусеница.
Моя жена, благослови ее Господь, не из тех, о ком надо заботиться: в трудное время она истинный бриллиант. Едва увидев своего зятька, она мгновенно отключилась. Если бы я не знал ее лучше, если бы не был уверен в том, что ее простому уму не до хитроумных замыслов, то сразу бы решил: она сделала это умышленно, чтобы всем было о ком беспокоиться. И прежде чем мы успели прочувствовать ситуацию, завязался лихорадочный разговор о том, как привести ее в сознание. Но едва моя дочь и ее супруг исчезли в ванной в поисках какого-то смертоносного химиката, Сэди сразу открыла глаза и поглядела на меня с пола.
