Абрам Палей - В простор планетный
А там - самая крайняя - Герда Лагерлеф. Она вулканолог. Жан рад, что Герда здесь, ему было приятно, когда он узнал, что она летит с ним в одном корабле. Эта невысокая полная девушка, со слегка переваливающейся походкой и немного запинающейся иногда речью (особенно когда волнуется), кажется ему ближе других спутников, может быть, потому, что ему уже довелось на Земле работать и учиться у Мерсье вместе с ней. Ему кажется - она больше, чем кто другой, связывает его с родной планетой.
Люди разных национальностей прибыли сюда, и будь это в двадцатом, скажем, веке, пожалуй, не обошлось бы без переводчиков. Но теперь, когда каждый владеет по меньшей мере четырьмя-пятью языками, это не требуется. А если б оказался человек, не знающий языков, на которых говорят присутствующие, то ведь существует индивидуальная портативная переводная машина.
Вот если б еще с ними был Сергей Костров!
Но Сергей - в числе противников освоения Венеры. Здесь, в эту минуту, особенно остро вспоминается их последний спор.
--------------------------------------------------------------------------
----
- ...А потом? Ну, Большая экспедиция закончится. Что дальше?
- Освоение Венеры продолжится. Часть человечества туда перейдет.
- Будто на Земле так уж тесно?
- Пока еще не очень. Но население растет. Не так ли?
- Конечно, так. Но очень медленно. Так зачем же сейчас забираться на бешеный шар?
Жан не ответил. Встал и быстро прошелся по комнате, залитой ярким светом дня. Остановился у прозрачной стены, отчетливо выделяясь на ее фоне, как черный силуэт на белом бумажном листе: высокий, худощавый, очень смуглый. Черные волосы, черные глаза - резкий контраст с Сергеем, светло-сероглазым, русым до белизны. "Негатив и позитив", - шутя называли их знакомые. Друзья, впрочем, различались не только внешностью, но и темпераментами: быстрый, вспыльчивый Жан так непохож на уравновешенного, обстоятельного Сергея. А основные занятия у них сходные, оба художники: Сергей - живописец, Жан скульптор.
Спор тогда был очень резкий. И не удивительно: речь шла о судьбах человечества. Кто к этому может быть равнодушным?
Жан чувствовал, что вот-вот взорвется. И чтобы погасить сильное волнение, устремил взгляд на хорошо знакомое, но неизменно привлекательное для него зрелище.
Просторный тихий город. Только ближайшие здания можно отчетливо рассмотреть, остальные тонут в зелени, озаренной солнечными лучами. А между теми, что поближе, вперемежку с зеленью деревьев и кустов, сияют цветочные ковры, подобранные в тщательно продуманную гармонию красок. В комнату через вентиляторы льется аромат цветов - единое целое, в котором трудно различить отдельные запахи, но это не смесь, а сложный аромат. Так из разных цветов солнечного спектра слит единый цельный цвет. Запах новый, такого еще не было. Садовники конструируют запахи каждую декаду, и сегодняшний ощутимо отличается от предыдущего. Лучше ли он? Об этом скажет жюри, но он хорош уже тем, что новый. Однако есть в нем что-то и от прежнего, так же как и в следующем за ним будут элементы нынешнего.
Дома разной высоты - от гигантских до двух- и одноэтажных. Чем выше здания, тем большие промежутки между ними.
Дома поднимаются амфитеатром по мере удаления от центральной площади, окружая ее. Людей на площади мало, их фигуры не затеняют ее, и потому на ней отчетливо выделяется симфония красок, разыгрываемая солнечными лучами.
Стены и крыши зданий свободно пропускают рассеянный свет, но изнутри, по желанию, можно уменьшить прозрачность до любой степени, хоть до нуля.
Стены невысоких зданий, глядящих непосредственно на площадь, изобилуют призмами, причудливыми выступами и гранями. Они отражают солнечные лучи, дробят их на узкие длинные радужные полосы. Многократно пересекаясь и соприкасаясь, лучи, подчиненные замыслу архитектора и цветокомпозитора, создают музыку красок. В одних местах, где цвета бледнее, она звучит тихо, порой едва слышно, почти угасая. В других - гремит торжествующими аккордами. Кое-где преобладают спокойные цвета - синий, голубой. Местами ярко полыхают алый, оранжевый, желтый. Неуловимые многообразные переливы, переходы между цветами объединяют их. По мере того как на небесном своде солнце изменяет свое положение, одни цвета и оттенки переливаются в другие, каждое мгновение создает новые, и беззвучная музыка продолжается в солнечные дни от восхода до заката, начинаясь на мажорных, радостных тонах утра и кончаясь утомленно-примиренными вечерними нотами.
На минуту отвлекшись от беседы, Жан молча созерцал непрерывающуюся игру оттенков цвета. Она не всегда одинакова. Как садовники меняют симфонии запахов, так цветокомпозиторы создают новые симфонии цвета. И обе эти композиции сливаются в одно целое. Сейчас, перед полуднем, расцветал самый пышный, самый торжественный аккорд цветовой симфонии, и, как всегда в этот час, внимая ему, Жан ощутил высокий душевный подъем.
Он поднял голову, устремил взгляд вдаль. Там, за крайними, самыми высокими зданиями, густая зелень городских и приморских садов сливается с глубокой синевой лесной опушки. А еще дальше смутно синеет гладь искусственного моря, изредка перебиваемая белеющими всплесками мелких волн.
Местность сохранила старое название - Сахара. Как она выглядела раньше, можно увидеть на снимках и макетах в Историческом музее.
- Напрасно любуешься! - сердито сказал Сергей. - Тебе ведь это все ни к чему. Ты же хочешь, чтобы люди покинули Землю и бросились в дикие края!
Жан отошел от стены и стал против собеседника, глядя ему прямо в глаза. Ямочка на подбородке придавала лицу Сергея мягкое, чуточку нерешительное выражение, взгляд был внимателен, вдумчив.
- Ведь на Земле еще дел по горло, - продолжал Сергей. - Вот скоро примемся вплотную за льды Арктики и Антарктики.
- Мировой Совет отверг эту абсурдную идею, - возразил Жан, - не так ли?
- Во-первых, отверг пока не окончательно. А во-вторых, почему абсурдную? Что, она более абсурдна, чем переделка Венеры?
- Азбука! Тысячу раз говорили! Океан поднимется на десятки метров. И зальет огромные пространства суши - больше тех, что освободятся от льдов.
- Да ведь одновременно будут строиться громадные плотины...
- Разве только в плотинах дело! Обо всем этом писали еще двести лет назад!
- Ну да, наизусть могу повторить! Испарение в Арктике усилится, большие снегопады приведут к новому оледенению. Растопим льды Антарктики - течение всех рек замедлится, повысится уровень грунтовых вод, разольются огромные болота. Увеличится облачность, и в Антарктиде тоже начнется оледенение...
- Значит, тебе все ясно, не так ли?
- Мне неясно только одно, - уже зло сказал Сергей, - почему надо слепо принимать на веру сказанное двести лет назад? И почему, прежде чем закончится освоение Земли, надо переселяться на другую планету и тратить на нее те силы, которые нужны здесь?
