Ларри Нивен - Безрукие
- Например, руки.
- Правильно. И еще кое-что. Дельфин может контролировать свои руки языком, а бандерснач - нет. И поэтому мы должны хирургическим путем вмонтировать этот прибор в его нервную систему. Это не очень сложно.
Хильсон покачал головой и заказал третью бутылку.
- Они делают другое, - сказал я. - У института Знаний есть инструменты на равнинах. Лаборатории и тому подобное. И институт хотел бы узнать кое-что о том, что происходит с давлением и температурой на равнине. Бандерсначи проводят все эти эксперименты, пользуясь при этом механическими руками.
- Значит, ты приехал, чтобы разведать возможности нового рынка.
- Мне сказали, что на Доуне имеется новая мыслящая разновидность жизни, которая не пользуется никакими инструментами.
- Ты изменил свое намерение?
- Как раз сейчас я об этом и думаю. Хильсон, как ты считаешь - у них есть сознание?
- У них есть мозги. И очень большие.
- И больше ничего?
- Нет.
- Но их мозги, возможно, работают не так, как наши. Нервные клетки могут быть сконструированы совсем иначе.
- Посмотри-ка. Теперь мы взялись за технику. Оставим на сегодняшний вечер эту тему.
При этом Хильсон отодвинул в сторону бутылку и стаканы и прыгнул на стол. Он внимательно и медленно осмотрелся, медленно описывая головой дугу.
- Ага, Тарвей, я увидел свою кузину. Она здесь со своей подругой. Давай подсядем к ним. Скоро время ужина.
Я надеялся, что мы пригласим их к ужину, но мы не сделали этого. Жарон и Луис приготовили нам ужин, а все, что требовалось для него, мы купили в специальном магазине. Впервые я увидел сырое мясо, - как его вырезают из убитого животного, и сырые растения, - как они растут из почвы. Меня тошнило от этого, и мне стоило усилий, чтобы другие это не заметили. Но еда была превосходна.
После ужина мы еще немного мило и вежливо болтали, выпили друг с другом и вернулись в отель. Я ушел спать с твердым намерением на следующее утро сесть на корабль.
Около четырех часов утра я проснулся в полной темноте, уставился в невидимый потолок и увидел шар с закругленной вершиной и гладкими красноватыми волосами, а рот-щель слегка улыбался. Да, улыбался несколько иронически. У шара были тайны. После полудня я, видимо, приблизился к пониманию одной из этих тайн; я кое-что увидел, но не запомнил...
Не спрашивайте меня, откуда я это знаю. Но я знал это с пристальной ясностью, и сомнения быть не могло.
Но я не мог вспомнить, что же я увидел.
Я встал и набрал номер телефона кухни, чтобы заказать немного горячего шоколада и хлеба из тунца.
Почему они умеют мыслить? Почему шары, ведущие сидячий образ жизни, развили мозг? Я думал о том, как же они размножаются. Конечно, они не бисексуальны, они не смогли бы приблизиться друг к другу. Если нет... Но они должны все же владеть какой-то формой движения. Эти рудименты лап...
А что они едят? Они ведь не могут найти пищу. Значит, они должны ждать, пока пища придет к ним, как и другие не умеющие передвигаться животные; морские раковины, например, морские анемоны или орхидеи, которыми у себя дома я ужасно пугаю гостей.
У них есть мозг? Зачем? Для чего он им нужен? Чтобы сидеть, не двигаясь, и думать о том, чего им не хватает?
Мне вужны данные. Завтра я должен обратиться к Хильсону.
На следующее утро в 11 часов мы были в городском зоопарке. В стоявшей за нашей спиной клетке что-то щелкнуло и фыркнуло; что-то смахивающее на попытку безумного бога создать волосатого бульдога. У животного не было носа, а рот был плоский, безгубая пасть которого скрывала два расчлененных подковообразных режущих инструмента. Длинные грубые волосы были цвета песка, когда на них падал красный солнечный свет. Передние лапы имели четыре длинных растопыренных пальца, похожих на лапы курицы.
- Эти лапы я уже видел, - сказал я.
- Да, - сказал Хильсон. - Это молодой грог. В этом возрасте они спариваются. Самка ищет камень и сидит на нем. Когда она вырастает, то производит детей. Это теоретически.. В неволе они не размножаются.
- А самцы?
- Они в следующей клетке.
Два самца были величиной с чихуахуа и такого же темперамента. Но у них были губы с острыми краями в виде подков и грубые красноватые волосы.
- Хильсон, если они разумные существа, то почему тогда они в клетках?
- Если ты думаешь, что это плохо, тогда подожди, пока не увидишь лабораторию. Постой, Гарвей, не забывай никогда, что еще ни один человек не доказал, что это разумные существа. До тех пор, пока это кто-нибудь не сделает, они останутся подопытными животными.
От них исходил едва уловимый странный, почти приятный запах, но такой слабый, что спустя две-три секунды его уже не ощущаешь.
- Я следил за передвигающейся самкой. А что происходит тогда? Что они, все вдруг начинают стесняться?
- Не думаю. Ты не знаешь случайно, что делали Лилли и его люди с дельфинами, когда пытались доказать, что они разумны?
- Опыты с мозгом и заключение. Но это было давно.
- Лилли пытался доказать, что дельфины разумны, но обращался с ними, как с подопытными животными. А почему бы и нет? Это ведь благоразумно. Если он прав, то он оказал этому виду услугу. Если он неправ, то зря потратил на них время. И он здорово подстегнул дельфинов, чтобы они доказали, что он прав.
Вскоре после обеда мы добрались до лаборатории для кекобиологических исследований.
Вдали мы увидели реку Хо, на которой позади моторных лодок теснились толпы водных лыжников.
Некий доктор Фуллер вел нас по лаборатории. Он был, без сомнения, красландец, альбинос ростом выше двух метроз, очень тощий, несколько сгорбленный, с почти скелетообразными конечностями.
- Вас интересуют гроги? - осведомился он. - Знаете, меня это не удивляет. Изучать их очень трудно. Их поведение ни о чем не говорит. Они ведь только сидят. Если что-либо проходит мимо них, они это поедают. А потом у них бывает потомство.
У него было несколько экземпляров со времен, предшествовавших сидячему образу жизни, четвероногие, величиной с бульдога, и он содержал их в клетках.
В большей клетке сидели два самца. Они не лаяли и не фыркали на него, а он обращался с ними ласково, почти с любовью. Он производил впечатление счастливого человека. Для альбиноса из мира "Мы достигли этого" Доун должен был быть настоящим раем. Целый год можно было находиться на воздухе, земля что-то родила, и под красным солнцем не надо было принимать таблетки таннина.
- Они очень легко обучаются, - сказал он серьезно. - То есть они очень хорошо ориентируются на свободе. Но разума у них, конечно, нет. Или они разумны как собаки. Они быстро растут и едят очень много. Посмотрите-ка вот этих, - он поднял очень жирную самочку с круглым седалищем. - Через несколько дней она будет искать место, где бы могла обосноваться.
