Оксана Обухова - Попробуй спрятаться
Серафима Анатольевна потянулась к полочке-сушилке, собираясь поставить на нее тарелку, краем глаза засекла, что за спиной — стоят. Повернулась. С губ уже срывался беззвучный вопрос «ну что?! ну как?!»…
Но замерла. Перед школьной техничкой Серафимой Анатольевной стоял д р у г о й мужчина. Тот самый, в которого Сима Зюкина влюбилась год назад. Тот самый, что в погожий день прошел под окнами лондонским денди, оставив двор благоухать парижским ароматом. Тот самый что разговаривал через нижнюю губу… Не анемичный, знакомый с детства Ярик, которого соседки обзывали «недоноском»! Не сутулый серый мозгляк из заштатного ларька с табличкой «Ремонт обуви».
Напротив Серафимы Анатольевны стоял мужчина с твердой осанкой и взглядом завоевателя. За мгновение до того, как взгляды встретились, Серафиме показалось — в глазах Завоевателя мелькнула ненависть. И смерть.
Но весь прошедший год Серафима жила ожиданием ВСТРЕЧИ. Кормила с ложечки больного, вечно ноющего мужа и ж д а л а. Извлекала из сознания образ джентльмена с гордой посадкой головы. И с ним ложилась спать. Закрывала глаза, зажмуривалась, вспоминала. Искала.
И нашла. А потому — не испугалась смерти, показавшейся в зрачках.
— Пошли, — сказал Завоеватель.
Сима судорожно схватила с крючка полотенце, на ходу обтерла руки… И почему-то не упала в обморок, увидев Жору с торчащей из уха рукоятью отвертки. А бросилась к трупу и собралась отвертку выдернуть!
— Дура, — шипя, остановил супруг. — Не трогай, кровь вытечет, напачкаешь.
Сима покорно кивнула. И продолжая машинально обтирать руки, преданно уставилась на мужа.
— Садись, — приказал Ярослав, указывая на стул напротив мертвого Антихриста. Когда Серафима Анатольевна села, Зайцев нажал на ноутбуке клавишу ввода.
Пожалуй, предположения относительно ста килограммов, были ошибочными. Жора весил все сто двадцать. Ярослав и Серафима едва дотащили тело до багажника жорикова джипа. С трудом перевалили его внутрь. Немного отдышались.
Из окна квартиры на третьем этаже за их действиями наблюдал сосед Сиротин. Так наблюдал, что аж губу обжег окурком сигареты. Супруги не заматывали труп в ковер и не скрывались, затаскивая мертвеца в машину. Ярослав и Сима были в точности уверены: назавтра утром главная сплетница двора, исправно постукивающая участковому, истово поклянется — она своими собственными глазами видела, ушами слышала, как квартирант переписал на Зайцевых машину и уехал — жив, здоров! — на Сахалин.
Сиротин завтра в том же поклянется. Если спросят.
Но это — вряд ли.
Прежде чем сбросить труп в коллектор Ярослав выдернул из уха мертвеца отвертку, позже, проезжая по мосту, не останавливаясь, из окна машины зашвырнул ее в Москву-реку.
Дома, брезгливо обнюхав баночки с дешевыми шампунем и лосьоном, критически поморщившись оглядел Серафиму и приказал:
— Помойся.
Порядочной женщине показалось бы, что той ночью ее изнасиловали. Причем — обидно, изничтожили с брезгливой беспощадностью.
Но это — кому как.
* * * Несколько лет спустя.С самого раннего утра Санёк Лукин творил лишь добрые дела. Вначале вскопал огород соседке бабе Шуре. Потом нашел ненормальную козу ненормальных дачников Антипиных. Соседка совершенно неожиданно и щедро расплатилась, не обещая как обычно с пенсии «маленечко подкинуть». Антипины отвалили за потерянную скотину вообще по-городскому — дали тыщу, полкило конфет и умную книжку о том как заводить друзей. (Чудные люди, право слово. Коза-то и сама домой брела. Только чужими огородами, зараза.)
Санек пересчитал заработанную наличность и понял, что сегодня он — гуляет. Причем не по единственной деревенской улице, а на дискотеке в соседнем Сельце, где девочки водились — загляденье!
Намывшись в бане и побрив пушок на щеках, Санек вдел в кроссовки новые шнурки, очень нарядный вышел со двора и понял, что день сегодня удался во всем: в Сельцо, на мотоциклах собиралась половина деревенской молодежи, в коляске у Мишани имелось свободное место.
Гуляем, парни!
Лукин барином доехал до самого клуба, не запылив шнурков. И уже на крыльце услышал радостную новость: главный гад Сельца сын лавочников Гукиных свалился с ангиной (облопавшись дармового мороженого). А это значило, что Таньку можно приглашать на медленные танцы не опасаясь «выйти» с Толей Гукиным. (Конфеты очень кстати пригодились.)
Натанцевавшись и чуть позже вдосталь нацеловавшись, Санек пропустил отъезд односельчан, но сильно не тужил. Два километра пёхом не цена за поцелуи Танечки и мстительную радость в адрес приболевшего драчливого дитяти лавочников. Танька даже бюстгальтер позволила расстегнуть… А уж целоваться умела — ум за разум заходил!
…Довольный Санек брел по тропинке через лес, верхнюю губу, замечательно пахнущую земляничной Танькиной помадой понюхивал. И грезил. Говорят, что от незалеченной ангины с мужиками неприятности случаются вроде импотенции… Или это про корь мама рассказывала? или свинкой пугала…
Не важно! Важно — Танька обещала послезавтра до моста прогуляться, а уж там… Если период расстегивания бюстгальтера пройдет быстрее, по накатанной так сказать, как пройденный этап, то…
Мечты не успели получить развития. Перепуганный Санек по инерции сделал шаг, затормозил как вкопанный… Преграждая дорогу, посередине тропинки сидел — ВОЛК.
Слабый лунный свет окачивал шкуру хищника легким серебром, белые подпалины на груди и под мордой как будто подсвечивали зверя снизу. Глаза мерцали зеленью. Волк сидел на тропинке полноправным хозяином леса, смотрел в глаза человеку, но пока не скалился. Не напружинивал лап, не готовился к броску.
Остолбеневший пешеход почувствовал как сердце подкатилось к горлу, подтаскивая за собой вибрирующий желудок. В голове проскочила мысль: «Да гори она огнем эта Танька, шалава чертова! Сейчас бы с Мишаней доехал до дома, спал бы уже давно!..» Парнишка старался не поддаться панике. Сделав осторожный шаг назад, скосил глаза через плечо, повернувшись боком, оглянулся… На первый взгляд — никого. Кусты и темень.
Но волки нападают стаей! Если вспомнить рассказы охотников, то сейчас перед Саньком сидел — загонщик. Волк, что показывается явно, пугает, заставляя жертву побежать. Настоящая охота начнется, когда Санек покажет спину…
Матерь Божья, спаси и сохрани!!! На Лукина накатывал первобытный ужас. Он знал — бежать нельзя! Но ноги, не подчиняясь рассудку, уже начали торопливый отход… Мозг подсказал — палка! ищи палку!!! вклинишь в пасть, не дашь зубам сжаться на горле!!!
