Брюс Стерлинг - Велосипедный мастер
Лайл со вздохом вытер пыль с объектива медиатора.
- Ваша мать выходит на связь, - предупредил робот.
- Жду не дождусь, - пробурчал Лайл, поспешно приглаживая волосы.
- Она распорядилась вызвать ее для немедленного общения. Она очень хочет с вами поговорить, Лайл.
- Потрясающе! - Лайл не мог вспомнить, как называет себя матушкин робот: то ли мистером Билли, то ли мистером Рипли, то ли каким-то еще дурацким именем.
- Вам известно, что Марко Сенгиалта выиграл летнюю гонку в Льеже?
Лайл привстал и заморгал.
- Ну да?
- У велосипеда мистера Сенгиалты керамические колеса с тремя спицами и жидким наполнением. - Видеоробот сделал паузу, учтиво ожидая реплики собеседника. - Он был обут в дышащие бутсы "Келвар-микролок".
Лайл терпеть не мог манеру этого видеоробота узнавать об интересах абонента и соответственно строить беседу. При полном отсутствии человеческого тепла этот разговор был тем не менее поразительно интересным и притягивал такой бывает иногда реклама в глянцевом журнальчике. На получение и обработку всей статистики по льежским гонкам у матушкиного видеоробота ушло не больше трех секунд.
Потом Лайл увидел мать. Она завтракала в своем кабинете.
- Лайл?
- Привет, мам, - Лайл помнил, что говорит с единственным человеком в целом свете, способном в случае чего внести за него залог и освободить до суда. Какими судьбами?
- Как обычно. - Мать отставила тарелку с проростками и теляпией, Захотелось узнать, живой ли ты.
- Пойми, мам, быть скваттером вовсе не так опасно, как утверждают полицейские и домовладельцы. Я в полном порядке, сама видишь.
Мать поднесла к носу секретарские очки-половинки на цепочке и с помощью компьютера внимательно осмотрела сына.
Лайл навел объектив медиатора на алюминиевую дверь мастерской.
- Видишь, мам? Это электрическая дубинка. Если кто-то вздумает меня донимать, то получит удар в пятнадцать тысяч вольт.
- А это законно, Лайл?
- Вполне. Заряд не убивает, а просто надолго вырубает. Я отдал за эту штуковину хороший велик. У нее много полезных защитных свойств.
- Звучит ужасно.
- Дубинка совершенно безвредна. Видела бы ты, чем теперь вооружены фараоны!
- Ты продолжаешь делать себе инъекции, Лайл?
- Какие инъекции?
Она нахмурилась.
- Сам знаешь, какие.
Лайл пожал плечами.
- Это тоже безвредно. Гораздо лучше, чем мотаться в поисках знакомства.
- Особенно с такими девицами, что болтаются там у вас в зоне бунта. - Мать боязливо поежилась. - Я надеялась, что ты останешься с той приятной гонщицей кажется, Бриджитт? Куда она подевалась?
- Женщина с таким прошлым, как у тебя, могла бы понять значение этих инъекций, - игнорировал вопрос Лайл. - Речь идет о свободе от воспроизводства. Средства, устраняющие половое влечение, дают человеку истинную свободу - от потребности к размножению. Ты бы радовалась, что у меня нет сексуальных партнеров.
- Я не возражаю против отсутствия партнеров, просто обидно, что тебя это вообще не интересует.
- Но, мам, мной тоже никто не интересуется! Никто! Что-то незаметно, чтобы женщины ломились в дверь к механику-одиночке, живущему в трущобе. Если это произойдет, ты узнаешь первой, - Лайл радостно улыбнулся. - Когда я был гонщиком, у меня были девушки. Я уже через это прошел, мам. Если у человека в голове мозги, а не сплошные гормоны, то секс - пустая трата времени. Освобождение от секса - это главная форма движения за гражданские права в наше время.
- Глупости, Лайл. Это противоестественно.
- Прости, мам, но тебе ли говорить о естественности? Ты ведь вырастила меня из зиготы в возрасте пятидесяти пяти лет! - Он пожал плечами. - И потом, для романов я слишком занят. Мне хочется как можно лучше разобраться в велосипедах.
- Когда ты жил у меня, ты точно так же возился с велосипедами. У тебя была нормальная работа и нормальный дом с возможностью регулярно принимать душ.
- Да. Я работал, но разве я когда-нибудь говорил, что хочу работать? Я сказал, что хочу разбираться в велосипедах, а это большая разница. Зачем мне вкалывать, как какому-то рабу, на велосипедной фабрике?
Мать промолчала.
- Я ни о чем тебя не прошу, мам. Просто мне не нужно начальство, учителя, домовладельцы, полицейские. Здесь мы нос к носу - я и моя работа с великами. Знаю, власть не выносит, когда человек двадцати, четырех лет от роду живет независимой жизнью и делает только то, что ему хочется, но я стараюсь себя не афишировать, и пусть никто мной не интересуется. Мать побежденно вздохнула.
- Ты хоть нормально питаешься, Лайл? Что-то ты осунулся.
Лайд показал объективу свое бедро.
- А это видала? Скажешь, перед тобой недокормленный, болезненный слабак?
- Может, навестить меня, и кои-то веки нормально поужинаешь?
- Когда?
- Скажем, в среду. Я пожарю свиные отбивные.
- Может быть. Посмотрим. Я еще позвоню, ладно? - Лайл первым повесил трубку.
Присоединить кабель медиатора к примитивному телевизору оказалось нелегко, но Лайл был не из тех, кто пасует перед простой технической загвоздкой. Покраска была отложена на потом: он покопался в мини-зажимах и вооружился резаком для кабеля. Работая с современными тормозами, он научился справляться с волоконной оптикой.
Наладив телевизор, Лайл убедился, что тот предлагает до смешного узкий набор услуг. Современный медиатор обеспечивал навигацию в бескрайнем информационном пространстве, тогда как по этому ящику можно было смотреть всего лишь "каналы". Лайл успел забыть, что в Чаттануге можно принимать старомодные каналы даже по оптико-волоконной сети. Каналы финансировало правительство, которое всегда тащилось в хвосте по части овладения информационными сетями. Интересоваться ерундой на каналах общественного доступа мог только закоренелый ретроград, зануда и тугодум, не поспевающий за современными веяниями.
Оказалось, что телевизор может транслировать только политические каналы. Их было три: Законодательный, Судебный, Исполнительный. Для всех существовала только Североамериканская Территория Свободной Торговли - НАФТА. Законодательный канал усыплял парламентскими дебатами по землепользованию в Манитобе; Судебный - адвокатским витийством о рынке прав на загрязнение воздуха; Исполнительный канал показывал толпу, собравшуюся где-то в Луизиане в ожидании некоего события.
По телевизору нельзя было узнать о политических событиях в Европе, в Сфере, на Юге. Ни оглавления, ни "картинки в картинке". Приходилось пассивно ждать, что покажут дальше. Вся трансляция была построена так безыскусно и примитивно, что даже вызывала извращенное любопытство, словно вы подглядывали в замочную скважину.
