Адриан Коул - Трон Дураков (Омара - 2)
- Но какая же птица будет летать в такую непогоду?
Ни слова не говоря, Ингук вогнал острие своего копья в тлевший кусок муннового дерева и поднял его над головой, как факел. Охота должна продолжаться. Гуамок знал, что с Ингуком он сможет продержаться в безжизненных ледяных полях еще много дней, к тому же старый охотник в совершенстве владел искусством находить дорогу в любую непогоду. Когда наступит время возвращаться, он без труда отыщет путь к стойбищу. Гуамок слышал от старших, что со временем сможет так же, - у всех членов их племени это было в крови.
Тишина сомкнулась вокруг них плотным кольцом, от недавнего благодушия не осталось и следа. Ингук угрюмо молчал: то ли испугался того, что сказал ему младший охотник, то ли все еще переживал из-за своей промашки. Гуамок еще никогда не видел его в таком мрачном настроении. Старик шел вперед не оборачиваясь, словно задумал бросить своего подопечного в снежной пустыне. Юноша поспешал за ним, твердо решив не терять бдительности. Гнев - первый враг осторожности. Главное - сосредоточиться!
На сей раз, когда непонятный звук снова донесся откуда-то сверху, оба охотника были готовы. Что-то захлопало у них над головами, похожее на гигантские крылья, из-за пелены снега долетел приглушенный вскрик, в котором явно звучала боль, - вот и все, что они смогли разобрать. Ингук упал на колени и знаками показал юноше: "Делай как я", но тот опередил наставника. Огромная тень со свистом пронеслась над ними, новый крик разорвал тишину, и опять все стихло. Несколько минут они не двигались, стоя на коленях, как две ледяные статуи.
- Оно нас ищет?
Ингук отрицательно покачал головой. Казалось, он испытал огромное облегчение.
- Я могу ошибаться, но, по-моему, в этом крике явственно звучала жалоба.
Теперь до них доносились какие-то хлопки, прыжки по снегу, но по-прежнему ничего не было видно. Копье Ингука было повернуто острием вперед - явный признак того, что старик не собирался оставлять своего подопечного один на один с неизвестностью. Крадучись, словно два вора, они двинулись вперед, на звук. Снова раздался крик, больше похожий на хриплое карканье, на этот раз гораздо ближе, чем раньше. Еще через мгновение снежный занавес вдруг истончился до предела, и глазам охотников открылась настолько неожиданная картина, что оба они, включая и многоопытного Ингука, с трудом подавили возглас изумления. Прямо перед ними на снегу сидело создание, подобного которому они никогда в жизни не видели и о котором не говорилось ни в одной из известных им легенд. То была огромная птица - по крайней мере, так им сначала показалось, поскольку у нее были длинные кожистые крылья. Одно из них птица неловко подогнула под себя. Явно сломанное, оно-то и причиняло ей боль. Вытянутая голова создания заканчивалась длинным клювом, но не загнутым на конце, как у чаек, к которым привыкли охотники, а совершенно прямым, к тому же утыканным острыми, как пила, зубами. Внезапно птица запрокинула голову, явно забыв обо всем, кроме терзавшей ее боли. Она даже не заметила появления людей. Мелкие брызги кровавой пены разлетелись во все стороны от ее резкого движения, и снег вокруг стал пурпурным. Казалось, существо побывало в жестоком бою.
Оба охотника молчали, по-прежнему держа копья наизготовку. Птица интересовала их прежде всего как потенциальная добыча: такого количества мяса, если, конечно, оно окажется съедобным, деревне хватит на много дней. Между тем неведомая тварь продолжала извиваться, будто ящерица, явно слабея с каждым новым движением. У нее не было перьев, гладкие бока покрывала чешуя, лишенные перепонок лапы были снабжены мощными когтями, совершенно не подходившими, однако, для здешних ледяных полей. Ингук слышал о птицах-мясоедах, которые якобы жили в теплых странах и хватали свою добычу прямо с воздуха. Должно быть, это была одна из них, хотя в известных им легендах ничего не говорилось о птицах таких размеров, к тому же обладавших зубастым клювом и чешуей.
Он повернулся к Гуамоку:
- Давай, мальчик. Убей эту тварь, и твоя первая охота затмит все, что были до тебя. Но будь осторожен.
Страх боролся в сердце юноши с гордостью, но, сделав шаг к птице, он вдруг подумал о том, что нанести чудовищу смертельный удар должен Ингук, старейший охотник племени, чтобы покрыть себя славой напоследок.
- Ты имеешь больше прав на этот подвиг, чем я, - сказал он старику.
Глаза старого ловчего всего на секунду задержались на нем и вновь возвратились к добыче. "А ведь мальчик не шутит! - понял он. - Предлагает мне убить птицу из уважения, а не из страха". Ингук ухмыльнулся и сказал:
- Это твоя добыча, Гуамок. Но я запомню твои слова. Ты будешь настоящим мужчиной.
Гуамок сделал еще шаг, готовясь нанести птице удар в шею, как вдруг она рванулась вперед, будто собираясь взлететь, и подставила ему свой бледный живот. Юноша занес копье и тут увидел, как что-то трепещет внутри тела загадочной твари под чешуйчатой кожей. "Сердце, должно быть. Как колотится! Туда и надо бить!" Мысли стрелой пронеслись у него в мозгу, и тренированная рука тут же послала копье вперед, вложив в бросок всю силу гибкого юношеского тела. На мгновение орудие словно растаяло в воздухе настолько велика была скорость его полета, - но вот наконечник уже вонзился в самую середину груди, на глазах продолжая погружаться в уязвленную плоть. Новый крик боли вырвался у птицы. Она взмахнула крыльями и подалась назад, глядя поверх голов охотников остекленевшими глазами. И вдруг ее грудная клетка раскрылась, точно копье перерезало сухожилия, удерживавшие мышцы, и из огромной раны потоком хлынула кровь.
Ингук схватил онемевшего от изумления мальчика за локоть и оттащил его назад. Результат удара превзошел их самые смелые ожидания. Оба понимали, что одно попадание копья, сколь угодно точное, само по себе никак не могло стать причиной подобного кровеизвержения. Но худшее было еще впереди. Внезапно из зияющей раны вывалилось что-то большое и плотное, точно внутренние органы птицы сорвались со своих мест и упали на снег скользким кроваво-красным комом. Чудовище опрокинулось на бок и испустило дух. По телу его, от клюва до кончика хвоста, пробежали конвульсии. Ингук, опытный охотник, сразу опознал в них агонию убитой добычи. Но, несмотря на уверенность обоих охотников в смерти птицы, ни один из них не спешил подойти поближе.
Птица лежала без движения уже несколько минут, а они все ждали.
- Смотри! - воскликнул вдруг Ингук. Что-то пошевелилось в комке спутанных внутренностей. Старый ловчий неохотно поднял копье: ему не хотелось отравлять мальчику радость победы. Но, видимо, это было неизбежно.
Гуамок решил, что сходит с ума. Это был человек! Вот он встал на колени, вот уже поднялся на ноги и выпрямился перед ними в полный рост. Клубы пара окутали его, как дым, словно он только что воскрес в огне собственного погребального костра. Ингук поперхнулся, будто ему вдруг перестало хватать воздуха. Копье в его руке дрогнуло и опустилось. Юноша взял орудие из ослабевших пальцев старика, хотя метнуть его все равно не смог бы. Безмолвно наблюдали они, как человек, пошатываясь, сделал шаг вперед, остановился, шагнул опять и наконец, едва выбравшись из лужи крови, рухнул в чистые объятия свежего снега. Там он и остался лежать, столь же неподвижный, как и мертвая птица.
