Мария Галина - Экспедиция
Я сидела за обшарпанным столом с чернильной надписью «Мон шер ами, опять вы правы, на идиотов нет управы», пила почти бесцветный чай и убеждала себя, что худшую пору мы уже пережили. Летом будет легче.
Тут ко мне повернулся завотделом «Наука и культура» — Вадька Заславский. Посетитель его уже пропал к тому моменту, как я вернулась из столовой.
— Слушай, Ритка, ты что вообще знаешь про эти комитеты спасения?
— Ничего не знаю. Да и знать не хочу. Не верю я ни в какие комитеты, а уж в спасение тем более.
— Плакаты их я видел, — объяснил Вадька. — Но ведь кроме плакатов ничего нет. Ни программ, ни агитаторов, ни штаб-квартиры — ничего. Да и плакаты эти — одна чистая формальность. Он же просто не существует, этот комитет.
— Ну, значит, это миф. Миф и блеф. Смутное время, — говорю, — всегда порождает мифы. Сон разума, знаешь ли…
— В городе, — уперся Вадька, — сейчас работает только одна типография. При комендатуре военного округа. И ничего подобного, никаких плакатов не печатают — я узнавал. Тем более, в три цвета да еще на такой бумаге.
— Ну и что? Значит это подпольная типография. Ты что, никогда подпольных типографий не видел?
— Подпольные типографии я видел, — объясняет Вадька. — Но ты понимаешь, в чем дело… Тот мужик, который тут был только что, — он говорит, что открылось отделение этого комитета. Контора. У него во дворе. Еще вчера там было пусто и окна заколочены, а сегодня свет горит и табличка висит: «Районный комитет спасения. Прием населения с 9 до 17».
— Ну и что? А внутрь он заходил?
— В том-то все и дело, — говорит Вадька. — Там вахтер на дверях сидит. И этот вахтер его не пустил дальше порога. Хотя и в приемные часы.
Я слегка насторожилась.
— Ну, а я тут при чем?
— А при том, что это рядом с тобой. На Канатной. Может, зайдешь туда по дороге? Как домой пойдешь. А я тебе командировку выпишу.
— Вадька, ты чего? Я в такие дела не путаюсь.
— Да ты только посмотри, что там. А потом придешь, расскажешь.
— А если не приду? Войду туда, предположим, а обратно и не выйду?
— Не болтай глупости. Они что, корреспондентами питаются? Ну хочешь, мы еще кого-нибудь с тобой пошлем? Вон, Игорька пошлем. Игорь! — Игорь неохотно оторвался от карт. — Пойдешь с Ритой. Там у нее около дома отделение этого самого комитета спасения открылось. Хоть посмотрите, что это такое.
— Ладно, — сказал Игорь. Он попал в редакцию сразу после института как раз перед началом всеобщего обвала и каким-то образом умудрился сохранить исполнительность неофита. — Сходим.
— Командировку-то хоть выпиши, — сказала я. Если мне удастся убедить Вадьку, что он гонит меня на опасное задание, может, и гонорар какой-нибудь удастся выбить, не деньгами, так продуктовыми талонами.
— Уймись, — говорит, — зануда. Выпишу, — и садится за стол.
* * *Он послал меня в змеиное логово, потому что у меня вид безобидный. Выгляжу, как круглая идиотка. Я и есть идиотка, потому что поддалась на эту провокацию. Если со мной поговорить по-человечески, меня можно убедить почти в чем угодно. Мне просто неловко отказывать.
На улице по-прежнему было сыро и темно, точно у рассвета начался старческий маразм, и он так и позабыл прийти. Прохожих почти не было. У подъезда на ветру судорожно трясла ветками акация. Перед дверью с табличкой — там действительно висела аккуратная табличка — на входе лежал почти новый половичок. Я покорно вытерла ноги.
Самая обычная контора — каких раньше было до фига и больше. У двери стоял столик с вахтером. То есть, вахтер сидел, и вид у него был самый обычный — вахтер, он вахтер и есть. На рукаве линялая красная повязка. А вместе все это выглядело как болезненный бред.
— А вам куда? — спросил он.
Игорь вместо того, чтобы попытаться овладеть ситуацией, как подобает мужчине, топтался и пыхтел у меня за спиной.
— Я население, — сказала я. — А тут написано «Прием населения». С девяти до пяти.
— И этот тоже население? — кивнул вахтер в сторону Игоря. Он читал какую-то затрепанную книжку без обложки. По-моему, детектив.
— Он тоже, — говорю.
— А вы по какому вопросу?
— Вот вы нас пропустите, — отвечаю. — Мы на месте и выясним.
Он устало вздохнул.
— Если вы насчет работы, тогда вам в пятый кабинет.
В пятый так в пятый. Казенные заведения нагоняют на меня такую неизбывную тоску, что мне хотелось поскорее выбраться оттуда, и я почти надеялась, что нас завернут.
Но нас пропустили. На самом-то деле, кроме пятого кабинета ни один не работал. С первого по четвертый, я имею в виду. Игорь, который явно тоже затосковал, спросил:
— Ну что, вместе пойдем или по очереди?
По очереди, наверное, с психологической точки зрения было бы лучше. Человек, когда остается наедине с собеседником, без свидетелей, расслабляется, и из него можно больше вытянуть. Зато вместе — спокойнее.
— Пошли вместе, — говорю. И постучалась в дверь, на которой был прибит пластиковый номер 5.
Комната как комната. На грязном окне — решетка в виде расходящихся лучей — «солнышком», — такие решетки обычно ставят в квартирах на первом этаже, чтобы они не так напоминали казематы. Линолеум. Зеленые стены. Обшарпанный стол. За столом сидит человек. И очень холодно.
Человек, сидящий за столом, поднял голову. У него было бледное, невыразительное лицо. Усредненное лицо — не запомнить и не описать. Возраста он тоже был среднего. И голос у него был нейтральный, впрочем, спокойный голос, без раздражения.
— Вы по какому вопросу? — спрашивает.
— Мы насчет работы.
Игорь по-прежнему молчал. А мне было настолько не по себе, что я стремительно погружалась в образ клинической идиотки. По-моему, даже выражение лица у меня изменилось не в лучшую сторону. На его месте я бы себя на работу не взяла. Даже улицы подметать. Он, видимо, тоже так подумал.
— Ага, — говорит. — И какую же работу вы хотите получить?
А нужно сказать, что я действительно без работы. Университет закрыт, в редакции с осени практически не платят. Я всю зиму перебивалась кое-как, да, впрочем, и все мои знакомые — тоже. Поэтому я тут же оживилась. Мало ли что — а вдруг этому комитету переводчики нужны. Или редакторы — они вон листовки выпускают. А может, и еще что-нибудь. И сказала:
— Смотря что вы предложите. А если мы друг другу подойдем, то значит, хорошо.
— А кто вы по профессии? — спрашивает.
— Журналист. Переводчик.
— А ваш приятель?
Игорь был филолог. Это профессия или нет? Не знаю. Теперь уже нет, наверное.
— И от какой же вы газеты? — говорит.
