Эллен Датлоу - Секс с чужаками
Слухи о возвращении капсулы из времени-вселенной «Земля-2» каким-то образом просочились наружу и русские немедленно принялись бряцать оружием, предположив, что грязные упадочные американцы привезли в наш мир смертельную заразу, уже подбирающуюся к Минску (Центр Иновремени подверг карантину всех, кто был хотя бы частично осведомлен об истинном положении дел). Народы ОПЕК повысили цены на бензин еще на сорок один цент за галлон, объявив во всеуслышание, что американцы при поддержке Сионистских Технократов отыскали способ выкачивать низкокачественную нефть из соседнего с нашим времени-вселенной (Центр Иновремени переместил Эноха Миррена вместе с отвратительной тварью в суперсекретный штабной бункер под Раскрашенной Пустыней). Пентагон требовал результатов послеполетного опроса пилота и угрожал, что полетят головы; Конгресс просто требовал результатов и угрожал, что полетят ассигнования (Центр Иновремени был вынужден проглотить пилюлю — никакого послеполетного опроса не было — и стоял стеной, отвечая на все твердокаменным «В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ МЫ НЕ МОЖЕМ ПРЕДОСТАВИТЬ ЗАПРАШИВАЕМЫЕ ДАННЫЕ».)
Темпонавт Энох Миррен продолжал совокупляться.
С темпонавтом и отвратительной тварью на трое суток уединился эксперт из бюро Джонса Хопкинса, высокий, седовласый джентльмен в костюме-тройке, чей уровень допуска к секретным вопросам был настолько стратосферно-высоким, что Президент звонил ему по красному телефону. Выйдя наружу, он созвал высших официальных лиц Центра Иновремени и сообщил:
— Леди и джентльмены, если выразить это совсем просто, Энох Миррен привез с Земли-2 наилучшего во Вселенной партнера по траханью.
После того, как одну из женщин и четверых мужчин привели в чувство, эксперт Джонса Хопкинса, этот серьезный, бледный джентльмен в лакированных полуботинках, продолжил:
— Насколько я в силах оценить, это существо, несомненно, являющееся чужеродной формой жизни с какой-нибудь планеты в альтернативном времени-вселенной, обладает эротическими способностями, которые, после того как они задействованы, уже нельзя нейтрализовать. Раз начав пользоваться его… э… благосклонностью, человек в дальнейшем или не может, или ХОЧЕТ прекратить это занятие.
— Но это же невозможно! — воскликнула одна из женщин. Человек просто неспособен так долго сохранять эрекцию, — она с презрением оглядела кое-кого из своих коллег-мужчин.
— Тварь, очевидно, выделяет некое стимулирующее вещество, возможно, гелеобразное, которое поддерживает мужской член в наполненном состоянии, — объяснил эксперт Джонса Хопкинса.
— Но оно самец или самка? — осведомился один из мужчин, помощник администратора, который как-то на одном из их регулярных заседаний проговорился, что озабочен своей сексуальной ориентацией.
— И то, и другое, а также ни то, ни другое, — отвечал эксперт Джонса Хопкинса. — Оно, по-видимому, в силах приспособиться или прийти в соответствие чему угодно, вплоть до курицы или кенгуру с его двойным влагалищем, — он улыбнулся тонкой, многозначительной улыбкой, как бы говорящей «Крупная проблема у вас, ребята», а потом представил им умопомрачительный счет за свои услуги. После чего отбыл, продолжая улыбаться.
Они остались немногим более осведомленными, чем раньше.
Но некоторые женщины выглядели заинтересованными.
Спустя два месяца, в течение которых темпонавта Эноха Миррена подкармливали внутривенно, когда замечали, что вес его тела опасно уменьшается, ответ на проблему отделения человека от его сексуального партнера был найден. Передавая беспорядочную последовательность звуковых волн и расположив Миррена с его кралей между динамиками, им удалось понизить уровень метаболической энергии в теле отвратительной твари. Миррен открыл глаза, похлопал ими, пробормотал «Ух, это было ЗДОРОВО!» — и его оттащили.
Отвратительная тварь мгновенно свернулась в шар и уснула.
Эноха Миррена тотчас же затолкали в лифт и свезли на нижний, наиболее строго охраняемый уровень суперсекретного подземного комплекса Центра Иновремени, где его уже поджидала камера для послеполетного опроса. Размерами она была десять на десять на двадцать футов, покрыта изнутри толстым слоем мягкой черной обивки и начинена датчиками и микрофонами. Света не было.
Его впихнули в камеру, двенадцать часов промариновали в собственном соку, потом покормили и начали задавать вопросы.
— Миррен, черт возьми, что это за отвратительная тварь?
Голос доносился с потолка. Энох Миррен потихоньку рыгнул в темноте от поданных ему кнелей с красной фасолью и пошарил по полу, на котором сидел, тщетно пытаясь обнаружить источник раздраженного голоса.
— Это испорченная малютка с Киссальды, — объяснил он.
— С Киссальды? — это спросил другой голос, женский.
— Это планета в иной звездной системе того времени-вселенной, — вежливо объяснил темпонавт. — Она называется Киссальдой.
— Эта штука умеет говорить? — третий голос, несколько более любознательный.
— Телепатически. Прямой передачей мыслей. Когда мы с ней занимаемся любовью.
— Ладно, Миррен, это можешь пропустить! — рявкнул первый голос.
Энох Миррен сидел в темноте и улыбался.
— Значит в той, другой вселенной есть какая-то жизнь помимо этой отвратительной твари, верно? — допытывался третий голос.
— О, конечно, — подтвердил Энох Миррен, играя с пальцами на ногах. Он обнаружил, что он гол.
— И как там, на Киссальде, с ночной жизнью? — спросил не особенно серьезный женский голос.
— Ну, в будние дни там довольно спокойно, — сообщил темпонавт, — но субботними ночами, мне говорили, страх, что творится.
— Я сказал, ПРОПУСТИ ЭТО, Миррен!
— Да, сэр.
Третий голос предложил, как бы зачитывая из списка заранее заготовленных вопросов:
— Опишите время-вселенную Земля-2 так полно, как сможете, будьте так добры.
— Я видел не так уж много, если сказать по совести, но вообще-то там очень славно. Тепло и светло очень, даже когда френзеля смельчают. Каждый нольнек бывает вит, это если космих не дренделюет. Но я обнаружил…
— ХВАТИТ, Миррен! — проревел первый голос.
Послышался слабый щелчок, намекавший, что микрофоны отключили, чтобы дать возможность ведущим опрос переговорить друг с другом. Энох шарил вокруг себя, пока не наткнулся на мягкую стену и прислонился к ней, счастливо насвистывая. Он насвистывал мелодию «Ты, музыка и ночь», плавно переходящую в «Когда-нибудь придет мой принц». Снова раздался мягкий щелчок и один из голосов возобновил разговор. Это был сердитый голос, который говорил первым; нетерпеливый и явно не пребывающий от темпонавта в особом восторге. Теперь он говорил вкрадчивым, льстивым тоном, словно принадлежал Заведующему Отдыхом в амбулаторной клинике фонда Меннингера.
