Николай Дашкиев - Рабовладелец
Когда отчаянные усилия высвободить руку кончились неудачей, Пауль оставил тщетные попытки. Он все еще не терял надежды освободиться, но сначала должен был отдохнуть, потому что даже для его, по-настоящему богатырского организма, сегодняшние нагрузки были чрезмерными.
Сейчас больше всего хотелось уснуть, — уснуть буквально в нескольких метрах от цели… и за несколько часов до гибели, потому что антирадиационная защита продержится максимум двенадцать часов. Смерть его не пугала: альянт, который отрекся от своей обязанности, утрачивает право на гордое звание Человека, да и само существование стало ему обременительным шесть дней назад, когда вскрылась чудовищная, постыдная тайна человека, перед которым преклонялся всю жизнь. Беспокоило только одно: удастся ли осуществить задуманное?
Пауль торопливо нащупал губами пластиковый мундштук линии питания, зажал его зубами. В рот брызнула душистая струя биостимулятора. Моментально прояснилось в голове, наполнились силой мышцы. Третья доза за три часа — слишком много. Но другого выхода нет. Надо любой ценой освободить заключенного раба. Даже прервав его невыносимые муки смертельным импульсом квантового излучателя. И это будет не убийство, а самоубийство.
"Самоубийство?!" — Паулю снова стало жутко, как в тот миг, когда он читал ужасные строки исповеди Марта.
На этот конверт он наткнулся совершенно случайно, ища, по просьбе Марта, черновик его незаконченной работы о конвергенции нейтрино. Если бы не надпись: "Паулю. ЛИЧНО", он никогда бы не заглянул в пакет. И, может, лучше было бы не заглядывать!
Письмо было написано двенадцать лет назад. Его тон был отчаянным, а содержание — неописуемо страшным. Только сейчас Пауль узнал, что неудачные, как он думал до сих пор, эксперименты с суперпозитронним мозгом "Дельта", — эксперименты, в которых он, человек железного здоровья и сверхпрочной нервной системы, играл роль подопытного животного, — кончились невероятным, ошеломляющим успехом! Их целью было, всего лишь добиться непосредственного контакта оператора с кибернетической системой. Они не знали того, что нейтринофор-сканер передавал "Дельте" не только биотоки-команды мозга Пауля, а буквально всю информацию, накопившуюся в нем за двадцать восемь лет его сознательной жизни и даже унаследованную от предков! А миллиарды ячеек суперпозитронного мозга жадно поглощали эту информацию; между ними возникали все новые и новые причинно-логические цепочки; образовывались рефлексы, — сначала примитивные, а затем все более сложные. И в конце концов случилось так, что запертая в толстой панцирной оболочке масса пенокерамики ОСОЗНАЛА СЕБЯ РАЗУМНЫМ СУЩЕСТВОМ. Человеком по имени Пауль. Только НЕМЫМ, СЛЕПЫМ И ПАРАЛИЗОВАННЫМ!
Теперь Пауль знает, когда именно это произошло. Теперь он понимает, почему каждый последующий эксперимент с "Дельтой" требовал значительно большего напряжения, чем предыдущие. Так было потому, что в этой, казалось бы мертвой, керамической пене постепенно формировались зачатки сознания, которое все сильнее сопротивлялось внешнему вмешательству, а шлем нейтринофора-сканера передавал эти нарастающие сигналы противодействия в мозг Пауля. Тот, конечно, побеждал, потому что имел значительно больший потенциал. Но настал миг, когда информативные возможности обеих систем стали одинаковыми. Пауль помнит: его вдруг словно молотом по голове ударили; он ослеп и оглох, потерял обоняние и ощущение прикосновения. Не мог мыслить. Только едва-едва шевелилась слабая мысль: "Я — Пауль..", а ей — совсем по-дурацки! — возражала другая, такая же немощная: "Нет, Пауль — это я!"
А дальше — короткий провал в памяти. Короткий для него, Пауля. Он моргнул и увидел, что он — на кровати в клинике Службы Жизни. Чувствовал себя довольно сносно, сознание было ясным. Только удивился, заметив яркую зелень деревьев за окном: как это могло произойти, ведь еще сегодня утром он пришел из Академического городка в лабораторию на лыжах?! Врач в ответ промямлил что-то невнятное и дал выпить какие-то лекарства…
Только через неделю он узнал, что был без сознания более ста дней. И что их лаборатории уже не существует: в соседнем корпусе взорвался несбалансированный гравитрон. И что Март остался жив только потому, что в момент взрыва был возле кровати бесчувственного Пауля, далеко от бывшего института. Расспрашивать о судьбе "Дельты" не было смысла: даже если ее сверхпрочный панцирь выдержал ад гравитационного взрыва, сунуться к ту зону можно будет разве что через несколько лет, когда хоть немножко снизится уровень радиации. О повторении опытов с суперпозитронным мозгом Март и слушать не хотел. Мол, попытка не только неудачная, но и принципиально ошибочная, не говоря уже об опасности для оператора.
НЕУДАЧНАЯ!.. Он тогда так искусно имитировал безразличие, что у Пауля не зародилось никакого сомнения. Но именно в те дни Март писал полные отчаяния слова: "…Пауль! Друг мой верный! Я лихорадочно ищу возможности дать Ему хотя бы зрение и возможность общаться. Ты представляешь весь ужас положения?! За время твоей болезни мы поместили Его в корпус атомохода. Нет, не для того, чтобы послать на раскаленную Венеру, — пусть там ползают бездушные примитивные автоматы! Просто Он таким образом получил возможность самостоятельно передвигаться и исследовать мир. Общаться с людьми… И, пожалуй, все было бы хорошо, если бы не тот ужасный взрыв… А впрочем, буду искренним до конца. Как ты уже знаешь, гравитрон взорвался ночью в канун праздника. Погиб только дежурный оператор, хотя все вокруг было разрушено до основания. Каюсь: когда я впервые увидел руины нашей лаборатории, я подумал только одно: "Как хорошо, что для Него все кончилось!" Я упорно доказывал самому себе, что Он, твой психодвойник, действительно погиб и что гибель для Него была лучше чем существование. И в то же время знал: ничего с Ним не случилось. Ведь корпус атомохода имеет двадцатикратный запас прочности даже для ужасных условий работы на Венере; Его антирадиационная защита позволяет работать даже в эпицентре ядерного взрыва. Но Он еще не имел самого главного: квантовых излучателей. Да, он не сможет выбраться из завала самостоятельно. А помочь Ему можно будет только через несколько лет, когда спадет уровень радиации.
Верь мне, друг: я ХОТЕЛ убедиться в Его гибели. Ни один день кружил на дисколете над развалинами института, постоянно держа нейтринофор на форсированном режиме. Сегодня я перехватил Его нейтринограмму, — едва слышимую среди "белого шума": "… завален… микрофоны и фотоэлементы разрушены… диск нейтринофора поврежден — передачи воспринимаю на уровне фона… Мне страшно, Март… Очень страшно… Где ты, Март? Отзовись!.."
