Андрей Пинаев - Волшебный ключ
— Порядок.
— Порядок.
— Бойцы? — спросил инструктор.
— Первый!
— Шестнадцатый! — откликнулись бойцы Лены. Боец, получивший имя Павлик, смолчал, и только когда оба бойца Антигена назвали свои номера, поднял руку. Лена покачала головой: плохо, если боец не отзывается на команду на счет «раз», толку от него будет мало.
— Гравипояса проверьте.
Гравипояс представлял собой нечто вроде ленты с хитрой начинкой, крест-накрест охватывающей ловца и застегивающейся массивной пряжкой на груди. Его предназначение — спасать в самой безвыходной ситуации. Когда Антиген нажал кнопку, пояс Лены со страшной силой притянуло к поясу Антигена. Со стороны это выглядело так, словно она бросилась к нему в объятья.
— Блин, осторожнее! Чуть дух из меня не вышиб!
После того, как Лена тоже проверила свой пояс (Антиген споткнулся и чуть не упал), инструктор объявил:
— Приготовились! Открываю двери!
Металлические створки с шипением разошлись, оттуда клубами повалил серый туман, густой и словно бы клейкий на вид. За дверью было черно.
Первыми вошли бойцы Антигена, затем сам Антиген. Убедившись, что непосредственно за дверью животных нет, он коротко свистнул. Глубоко вдохнув, Лена шагнула в непроглядную тьму.
Когда дверь за их спинами закрылась, Лена отцепила от пояса четвертьлитровую фляжку и сделала первый глоток «волшебного эликсира», как издевательски прозвали эту адскую смесь ловцы. Сорокапятиградусное пойло, настоянное на травах и богато сдобренное всевозможной химией («смерть почкам», второе его прозвище), обожгло горло и попыталось прорваться в носоглотку, но Лена предусмотрительно зажала пальцами нос.
Теперь можно было жить. Когда глаза привыкли к темноте, Лена пошла вслед за Антигеном к стоящим чуть в стороне двум автомобилям цвета ржавчины. Довольно крупные колеса и широкий дорожный просвет выдавали внедорожник, однако если колеса снять, автомобиль напоминал бы скорее спортивную модель. Ловцы доставили их три года назад, разобрав на части, чтобы протиснуть через дверь и заново собрав.
Внешний мир представлял собой пустыню из крупного серого песка, густо замусоренную кусочками городов. «Кусочками городов» — звучит странно, но как нельзя лучше отражает суть: во время Катастрофы частички планеты Земля перебрасывало внутрь, вместе с автомобилями, зданиями, дорогами, целыми кварталами и иногда — целыми городами. Природа не терпит пустоты, и взамен Земля в изобилии получала грязно-серый туман, одно лишь созерцание которого вгоняло человека в жестокую депрессию, плесень, превратившую некогда плодородную почву в Болото, а в качестве бесплатного бонуса — фауну и флору иных миров. Причудливых и опасных созданий обыватели звали мутантами, свято веря, что они — потомки животных Земли. Никто их в этом не разубеждал, и слово «мутанты» стало общеупотребительным.
Ничего похожего на солнце или звезды внешний мир не имел. Задрав голову вверх, ловец мог увидеть лишь полную, абсолютную черноту. На черном небе отчетливо выделялись слабо фосфоресцирующие серые облака.
Версий о происхождении и роли внешнего мира во вселенной было немало, но наиболее достоверной для Лены выглядела версия инструктора. Инструктор говорил так: «Есть и другие миры, кроме этого. Внешний мир — их общая вселенская помойка.».
Холод не задевал кожу, он словно ледяным перышком щекотал позвоночник. Среди живых существ Земли только человек мог переносить его сравнительно долго: подопытные собаки погибали сразу, едва переступив порог внешнего мира, кошки перед смертью некоторое время мучились в конвульсиях. Белые лабораторные мыши сходили с ума и принимались биться об стенки клеток, пока не убивали себя, обезьяны кричали так, что задыхались от крика, и лишь пасюки — серые крысы — умирали спокойно и с достоинством, с аппетитом поедая корм и не показывая ни капли страха. В их крошечных мозгах примерно на десятой минуте пребывания извне просто лопались сосудики.
Обрывок дороги кончился, пошел песок. Через полчаса автомобили достигли рухнувшего небоскреба. Оставалось загадкой, почему небоскреб не развалился под собственным весом; создавалось впечатление, что он не рухнул, а аккуратно, поддерживаемый исполинскими мягкими ладонями, был положен на бок. Объезжать его было долго и небезопасно, поэтому примерно год назад в нем пробили сквозной тоннель. В сотне метров от небоскреба располагалась база ловцов.
Одним лишь ловцам известно, сколько труда было вложено в это страшноватое на вид сооружение, напоминающее формой смятый ком бумаги. Некогда это был фрагмент корпуса большого пассажирского самолета, переделанный и укрепленный. После одного неприятного инцидента, связанного с мутантом по прозвищу Жиртрест (инцидент оказался равно неприятным как для ловцов, так и для него) было принято решение укрепить базу. Недалеко от нее располагался крупный кусок промышленной зоны какого-то города, откуда ловцы несколько месяцев таскали листовое железо и слой за слоем, подобно бумаге в осином улье, приваривали его к фюзеляжу самолета. Результат этих трудов выглядел весьма неряшливо, но база действительно стала прочнее, и, что немаловажно, уродливый комок железа органично вписался в пейзаж.
Войдя внутрь, Лена сняла трубку телефонного аппарата и сообщила о благополучном прибытии.
Во внешнем мире любая сложная техника, а особенно электроника, начинала капризничать. Поэтому телефонный аппарат был полностью идентичен тем монстрам, что были изобретены три века назад: трубка, угольный микрофон, телефонный капсюль (электромагнитная катушка и пластинка ферромагнетика, точь-в-точь как в музейных раритетах) и длинный-длинный желтый провод. Никаких усилителей, что вы. Связь была отвратительна, но по крайней мере она была.
По той же причине ловцы были вооружены оружием, страшно устаревшим, однако зарекомендовавшим себя как надежное и безотказное. Автомат, который Лена держала в руках, был выполнен из самых современных, сверхпрочных и облегченных сплавов, но его конструкция не изменилась за последние полтора века ни на один винтик; что же до карабинов, которыми были вооружены бойцы, так их конструкция была еще древнее — разве что, учитывая физические возможности бойцов, калибр эти винтовки имели намного более крупный.
Лена забралась в пыльное кресло с ногами и завернулась в одеяло. От холода это, конечно, не спасало, но несколько успокаивало нервы. В соседнем кресле так же уселся Антиген, достал шахматную доску и расставил фигуры.
— Будешь?
— Нет.
— А придется.
Антиген был неплохой человек, и с Леной они, в общем-то, ладили — насколько это вообще возможно между ловцами, поэтому она, хоть и ненавидела шахматы всей душой, вздохнула и двинула пешку. Инструкции предписывали во время нахождения во внешнем мире непрерывно общаться. Играть в шахматы, например, или травить анекдоты. На худой конец, можно было ссориться и даже подраться — инструкция допускала и такой вариант — лишь бы не молчать. Без постоянного внешнего раздражителя разум во внешнем мире очень быстро слабел, и человек погружался в некое подобие сна, находиться в котором он мог неограниченное время. Когда это случалось с кем-нибудь, смену можно было считать проваленной: как минимум сутки человек будет неработоспособен.
