Кристофер Энвил - САБОТАЖ
11) Накопленный опыт доказывает невозможность осмысленного двустороннего обмена информацией с тамарцами или хотя бы установления временного перемирия. Культурный анализ тамарской цивилизации, хотя и страдающий некоторой неопределенностью, подтверждает, что их мировоззрение в своей основе не согласуется с мировоззрением людей. У нас нет общей системы ценностей, следовательно, примирение сторон невозможно.
12) Таким образом, следующие тридцать два месяца надлежит рассматривать, как критический и чрезвычайно опасный период.
Мартин парафировал каждую страницу, поставил подпись на обороте и протянул документ полковнику Тайлеру. Тот вернул бумаги Барнету и спросил:
— Это все?
— Да.
Полковник Тайлер потянулся к телефону.
Полковник штаба заметно занервничал.
— Э… о том, что я сказал ранее…
— Надеюсь, вы не хотите предложить мне сделать что-нибудь вопреки правилам, полковник? — холодно спросил Тайлер.
Полковник Барнет закрыл рот и сник.
Полковник Тайлер взял трубку.
— Я уверен, что я не… — начал Барнет с тревогой в голосе.
Тайлер положил трубку обратно, но руку с нее не убрал.
— Не я выдумал правила, но я обязан их выполнять. В присутствии лейтенанта Шмидта, не имеющего допуска к секретной информации, вы авторитетно заявили, что мы уже видим конец войны. Конечно, лейтенант Шмидт склонен разбалтывать информацию не больше, нежели майор Мартин или я. Но правила не допускают разночтений.
— Но я же приказал лейтенанту выйти! Я…
— Вы видели, что майор Мартин удерживал его. Или вы хотели побудить лейтенанта к неповиновению своему непосредственному командиру? Или пытались лишить моих офицеров возможности доложить о деле чрезвычайной срочности? И что, черт побери, вы делаете сейчас — уговариваете меня стать вашим сообщником в сокрытии преступления?
Полковник штаба открыл рот, закрыл и сглотнул.
Полковник Тайлер взял трубку. Он говорил коротко и по существу.
Повисло напряженное молчание. Через несколько минут тишину нарушил стук в дверь.
— Войдите, — сказал полковник Тайлер.
Вошли шестеро солдат в отутюженной форме военной полиции, двое из них были вооружены автоматами. Солдаты вежливо сопроводили полковника штаба к двери.
Полковник Тайлер взглянул на Мартина.
— Давайте сюда Шмидта.
Мартин выглянул в приемную: лейтенант вполголоса разговаривал с улыбающейся Дэйной.
— Шмидт.
— Да, сэр. Один момент.
Мартин шагнул обратно в кабинет. Он слышал, как девушка и Шмидт тихо переговариваются. Потом смущенный, но окрыленный надеждой лейтенант зашел в кабинет, и Мартин закрыл дверь.
Полковник Тайлер взглянул в лицо Шмидту и откашлялся.
— Лейтенант, ваша информация представляет интерес. Давайте пройдемся по ней еще раз и покопаемся в деталях.
— Есть, сэр.
— Начнем с того, что вы получили трехдневную увольнительную на поверхность.
— Так точно, сэр. Для встречи с моей… девушкой, сэр.
— Но она повела себя не слишком приветливо?
— Ну… не столько она, сколько ее мать, сэр. По легенде я — коммивояжер, продаю энциклопедии. Мать смотрела на мой товар с презрением и считала не лучшим женихом для своей дочери.
Полковник сочувственно кивнул.
— Я знаком с семьей Дженис уже давно, — продолжал Шмидт, — но они, видно, решили, что совсем меня не знают: мать выпустила в меня целую обойму вопросов. Думаю, я бы выдержал допрос, если б не был так измотан в тот день из-за неполадок на электростанции и не терял все время нить разговора. На пуфе рядом с диваном, где я сидел, лежала газета. В глаза бросился заголовок: «Предотвращен А-взрыв в Пенсильвании». Мне захотелось узнать, как все это выглядит в глазах тех, кто на поверхности. Так что прямо посреди ее нравоучений о том, как надо жить, я взял газету и принялся читать. Правда, недолго.
— Хотите, чтобы мы состряпали вам прикрытие получше? — улыбнулся полковник Тайлер.
— Спасибо, сэр, думаю, не нужно. Дженис в любой момент могла остановить этот допрос третьей степени, но она молчала и внимательно слушала. Мне даже показалось, что мать задает вопросы по ее просьбе. Некоторые из них были откровенно грубые, но Дженис ни разу за меня не заступилась. Так что с меня довольно.
Полковник кивнул.
— Что было потом?
— Ну, я вышел на улицу. По идее, я должен был опечалиться, но слишком устал для этого. Увольнение продолжалось, а я не знал, что с ним делать. Мог, конечно, пойти домой, но какой смысл? Там сплошная тоска, если не считать сестренки. Так что, за неимением лучшего, я зашел книжный магазинчик, купил газету со статьей «Предотвращен А-взрыв в Пенсильвании» и погрузился в чтение. В магазин заглянули студенты из местного колледжа, и у меня появилась идея навестить альма матер. — Шмидт нахмурился, и полковник подался вперед.
— Продолжайте.
— Ну, это непросто объяснить, сэр. Понимаете, я уже был там раньше. И чувствовал себя призраком: место вроде то же самое, но лица другие, и я никак не вписывался в общую картину. Но на этот раз все было по-другому.
Мартин внимательно слушал. Полковник стоял, подавшись вперед, и пристально глядел на Шмидта.
— Что-то было неправильно, и вы это заметили, верно?
— Не то чтобы неправильно. Скорее странно. Беда в том, что я был измотан и, боюсь, не слишком внимателен. Первое, что бросилось в глаза, это поведение студента, которого я никогда раньше не видел. Он повернулся ко мне, как к старому знакомому, и сказал: «Знаешь, чувак, я сыт этим по горло, а ты? Какой во всем смысл? Зачем суетиться?»
— Вы его встретили по дороге в колледж? — спросил полковник.
— Нет, сэр. Я как раз выходил из книжного магазина.
— И что вы ответили?
— Его слова вполне соответствовали моему настрою, и я согласился. И только потом задумался: а о чем это он? Мы неторопливо шагали в сторону колледжа. Как я уже сказал, я был как выжатый лимон. Он выглядел не лучше — казалось, едва передвигает ноги. Спустя некоторое время он сказал: «Я имею в виду, какая, вообще, от всего этого польза?» Ну, я не знал, о чем он, но у меня самого настроение было примерно такое же, и я ответил: «Прекрасно тебя понимаю». Мы дотащились до вершины холма, и там наши пути разошлись. Он сказал: «До встречи». Я ответил: «Пока».
— Больше вы ни о чем не говорили?
— Нет, сэр. Само по себе это пока мало что значит. Но по дороге мы встретили еще несколько студентов. И все они выглядели так, будто только что получили удар в живот. Когда я входил на территорию колледжа, то столкнулся в воротах с девушкой, которая выглядела как человек, давно потерявший надежду. Ну, я вошел в кампус, как раз была перемена, и… — Он покачал головой. — Это сложно описать. Но у меня была с собой небольшая камера — я собирался поснимать Дженис, но вместо этого снял несколько эпизодов в колледже.
