Наталья Болдырева - Генератор случайных чисел (рассказ)
«— Господи, да не молчи! Снова?
— Твою ж… мать… а ты… как… думаешь?
— Прекратите! Прекратите немедленно! Мы не будем больше играть!»
Подполковник замер. Блестели на лысине бисеринки пота, и капля скользила вниз по виску к подбородку.
«— Чёрта с два!»
Рот заключённого был полон крови, он говорил захлёбываясь, но слова в наушнике раздавались предельно чётко. Лишь иногда он кашлял, выталкивая вязкие кровавые сгустки, и тогда программа модулятор виртуальной среды воспроизводила звук.
«— Послушай меня, это глупо.
— Нет, это ты послушай меня. Мы сейчас сделаем генератор истинно-случайных чисел. И будем играть дальше.
…
…
…
— Как?
— Я стану твоим внешним устройством. И тогда им придётся прекратить».
— Ах ты ж скотина. — Подполковник вынул из кармана платок, вытер лицо и лысину. Потом положил ладонь на лоб заключённого, склонился к нему. — Скорее ты сдохнешь, сучонок, чем заставишь меня прекратить.
— Лев Геннадьевич, — сержант не заметил, как сам покрылся холодной испариной.
— Спокойно, Храмченко. Долго он не продержится. Я разберусь с этим гадёнышем, а потом ты уничтожишь искина. Перестройка архитектуры собственного сознания заключённым 6616 вызвала сбой в программе «морга» и безвозвратную потерю данных — никто и не почешется. Главное, не будем торопиться. — Палец сержанта замер над клавишей Del. Руки слегка дрожали.
«— Бестолковая железяка, откуда мне знать, как ты это сделаешь, — продолжался тем временем разговор заключённых. — Теперь-то мне ясно, как так вышло, что примат человека над машиной установлен конституционно. Башкой думай! Или что там у тебя заместо? Я здесь точно такой же поток управляемых данных, как и ты. Только ты работаешь в виртуальной среде, а я здесь всего лишь юзверь, беспомощный и бестолковый. Зато у меня есть внешнее устройство. Хорошее такое внешнее устройство под метр девяносто, на которое прямо сейчас случайным образом генерируются болевые сигналы. Вот ты и думай. А я посмотрю. Играем».
— Играем. — Лев Геннадьевич Жарков поджал губы, выпятив квадратный подбородок, и, мерно сопя, продолжил начатое.
Заключённый снова закашлялся, а сержант снова развернул окно с игральной доской.
«— Шесть и девять, ты первый.
— Опять я первый? Какой алгоритм?
— Ты сбрасывай, я скажу, когда получится.
— Не тяни только… Больно».
Падали, ударяясь о борта, кости, игроки передвигали шашки, а подполковник Лев Геннадьевич Жарков сосредоточенно и размеренно работал кулаками. Серая рубашка промокла, потемнев на спине и подмышками, глаза разъедал солёный пот, но он только смаргивал, не отвлекаясь ни на миг, ни на секунду не сбавляя темпа. Тело на платформе саркофага, медленно, с трудом преодолевая сопротивление ворсистого ложа нейроконтактов, сжималось в тугой узел, принимая позу зародыша. Уступая сокращению мышц, отрывались от кожи тонкие хоботки, и их место тут же занимали другие.
Через несколько минут заключённый перевернулся на бок и затих так, лишь иногда вздрагивая. Из уголка рта растеклась по платформе кровавая лужица. Зашевелился, почуяв живое, ворсистый ковёр, но скоро замер, охладев к остывающей крови.
«— Что это?!»
Сержант вздрогнул. Подполковник остановился, тяжело дыша. Храмченко переводил взгляд с одного окна на другое. Подполковник вытирал лысину, выжимал уже мокрый насквозь носовой платок, игра приостановилась.
Младший сержант службы исполнения наказаний почувствовал вдруг, как неприятно липнет к спине рубашка, и ощутил покалывание в кончиках пальцев. Руки, ноги — всё свело до невозможности пошевелиться. Он поднял занемевшую руку и потёр затёкшую шею.
«— Что это?
— Кажется, у меня получилось.
— Ну и как?
— …больно.
— Больно? Тебе больно?
— Думаю, да».
В наушниках раздался нервный смешок. Холодея, сержант Храмченко переключил экран, чтобы увидеть, как стоит, безвольно опустив руки, над содрогающимся в конвульсиях телом подполковник Жарков. Заключённый смеялся. Всё сильней и сильней.
«— Это пять! Знаешь, приятель, мне кажется уже лучше!»
— Это правда.
— Что?
— Тебе действительно стало лучше. Но всё равно. Это очень неприятные ощущения.
— Забей! Играем!
— Ты сильно пострадал, друг.
— Мёртвые не боятся смерти, а мы с тобою отсюда уже не выйдем. Сбрасывай!
— Шесть.
— Девять.
— Ты опять ходишь первым.
— Чёрт».
Стучали о борта кубики, стучали по полю шашки, но Храмчено уже не следил за игрой. Палец его дрожал над клавишей Del. На экране монитора, в голубоватом, мерцающем свете ламп над скорчившимся в ложе саркофага телом стоял, сжимая кулаки, подполковник Жарков. Камера показывала блестящую лысину, багровый затылок, медленно вздымающиеся при каждом вдохе плечи.
Ниже, свернувшись в позе зародыша, улыбался заключённый, шевелил искусанными в кровь губами — слов уже было не разобрать.
— Су-у-ука! — протянул подполковник с надрывом, а заключённый вновь рассмеялся тихонько.
«— Шестёрки. Так, по-твоему, мне, и вправду, везёт?»
Сержант в очередной раз вздрогнул, услышав звериный рык подполковника, и уже в следующий момент согнутая в локте рука проломила черепную коробку заключённого. Кубики ещё стучали, перекатываясь от борта к борту игральной доски, когда судорога рывком распрямила скрюченное тело. Голова дёрнулась, свесившись за край платформы, и глаза под веками замерли.
«— Где ты?
…
…
…
— Где ты?! Я больше ничего не чувствую!
…
…
…
— Представь себе, я тоже…»
Волосы дыбом встали на затылке младшего сержанта службы исполнения наказаний Храмченко. Рука, зависшая над клавиатурой, заходила ходуном. Подполковник обернулся, и Храмченко увидел полные ужаса глаза, казалось, занявшие весь экран.
«— Друже! Мы, кажется, остались без генератора случайных чисел!»
— Делит! — заорал подполковник в камеру. — Жми делит! Сотри эту сволочь, он подгрузил в себя его личность!
Испытав моментальное облегчение, младший сержант Храмченко опустил палец на клавишу Del.
