Генри Каттнер - Исполнение желаний
собственной проблемой. Мне нужно небольшое количество
золота.
— Так вот где собака зарыта, — проговорил Келвин,
почувствовав странное облегчение. — Нет у меня никакого
золота.
— А ваши часы?
Келвин резким движением поднял руку, из-под рукава
пиджака показались часы.
— Ну нет. Эти часы стоят очень дорого.
— Мне нужна только позолота, — сказал робот и стрельнул
из глаза бурого цвета лучом. — Благодарю вас.
Металлический корпус часов стал тускло-серым.
— Эй, вы! — вскричал Келвин.
— Если вы воспользуетесь этим устройством,
предназначенным для установления контакта с человеком из
будущего, вам обеспечены здоровье, слава и деньги, — быстро
произнес робот — Вы будете счастливы, насколько может быть
счастлив человек этой эпохи. С помощью моего устройства вы
решите все свои проблемы… включая ваши отношения с
Тарном. Минуточку.
Существо попятилось и исчезло за висевшим в палатке
азиатским ковром, которому никогда не пришлось побывать
восточнее Пеории (2).
Стало тихо.
Келвин перевел взгляд со своих облинявших часов на
загадочный плоский предмет, лежавший у него на ладони.
Размером он был примерно в четыре квадратных дюйма (два на
два) и не толще изящной дамской сумочки, а на одной из его
боковых сторон находилось углубление с утопленной в нем
кнопкой.
Он опустил этот предмет в карман и, сделав два шага
вперед, заглянул за псевдоазиатский ковер, но ничего не
обнаружил, кроме пустого пространства и хлопающих на ветру
краев разреза в холщовой стенке палатки. Судя по всему,
робот улизнул. Келвин выглянул через прорезь. Снаружи на
ярко освещенной пристани Приморского парка шумела толпа
гуляющих, а за пристанью, вся в серебристых искорках,
колыхалась черная поверхность Тихого океана, простираясь
вдаль, где за невидимым сейчас изгибом прибрежных скал
мерцали огоньки Малибу.
Келвин вернулся на середину палатки и огляделся. За
украшенным резьбой шкафом, на который ему несколько минут
назад указал робот, спал крепким сном какой-то толстяк в
костюме свами (3).
Он был мертвецки пьян.
Не зная, чем еще заняться, Келвин снова чертыхнулся. Но
вдруг обнаружил, что думает о ком-то по имени Тарн, который
был андроидом.
Хиромантия… перемещение во времени… межвременная
связь… Нет, этого быть не может! Защитное неверие словно
одело его сознание в непроницаемую броню. Такого робота, с
которым он только что разговаривал, создать невозможно.
Уж это Келвин знал точно. Это не прошло бы мимо его
ушей. Он же репортер, верно?
Разумеется.
Затосковав по шуму и людской суете, он отправился в тир и
сбил несколько уток.
Плоская коробочка жгла ему карман. Матово-серый
металлический корпус его часов жег память. Воспоминание о
том, как ему сперва опустошили мозг, а затем изъятую
информацию вернули на место, огнем пылало в сознании.
Вскоре выпитое в баре виски обожгло ему желудок.
Он покинул Чикаго из-за назойливого рецидивирующего
синусита. Самого что ни на есть обыкновенного синусита. А
вовсе не потому, что страдал галлюцинаторной шизофренией, не
под влиянием исходящих из стен голосов, которые его за
что-то укоряли. Не потому, что ему мерещились летучие мыши
и роботы. То существо не было роботом. У всего этого есть
какое-то наипростейшее объяснение. О, несомненно.
Здоровье, слава и богатство. И если…
«ТАРН»!
Эта мысль молнией пронзила его мозг.
А за ней сразу же последовала другая: «Я схожу с ума!»
Ему в уши забормотал чей-то голос, настойчиво повторяя
одно лишь слово: «Тарн… Тарн… Тарн… Тарн…»
Но голос рассудка полностью заглушил это бормотание.
Келвин тихой скороговоркой произнес:
— Я — Джеймс Келвин. Я репортер, пишу статьи на
оригинальные темы, собираю и обрабатываю информацию. Мне
тридцать лет, я не женат. Сегодня я приехал в Лос-Анджелес
и потерял квитанцию на свой багаж. Я… я собираюсь еще
немного выпить чего покрепче и потом снять номер в
каком-нибудь отеле. Как бы там ни было, а здешний климат,
кажется, уже немного подлечил мой синусит.
«ТАРН», — приглушенной барабанной дробью прозвучало почти
за порогом его сознания. «ТАРН, ТАРН».
«Тарн».
Он заказал еще выпивку и полез в карман за мелочью. Его
рука коснулась металлической коробочки. И он тут же
почувствовал, как что-то слегка сдавило ему плечо.
Он инстинктивно оглянулся.
Его плечо сжимала семипалая паукообразная рука… без
единого волоска и без ногтей… белая и гладкая, как
слоновая кость.
Единственной, но всепоглощающей потребностью Келвина
стало страстное желание до предела увеличить расстояние
между собой и обладателем этой омерзительной руки.
Но как это сделать?
Он смутно сознавал, что стискивает пальцами лежащую у
него в кармане плоскую коробочку, как будто бы в ней — его
единственное спасение. А в мозгу билась лишь одна мысль:
«Я должен отсюда бежать». И он нажал на кнопку.
Чудовищные, невыносимо чуждые мысли того существа из
будущего, бешено закрутив его, вовлекли в свое течение. Не
прошло и секунды, как могучий отточенный ум блестящего
эрудита из невообразимо далекого будущего столь необычным
способом был принужден решить эту внезапно возникшую у него
в мозгу проблему.
Келвин получил сведения сразу о трех способах
транспортировки. От двух, как неприемлемых, он отказался:
авиамотокресло человечеству, видимо, еще только предстояло
изобрести, а квирление, для которого требовался сенсорный
шлем с антенной, вообще оказалось выше его понимания. Но
третий способ…
Суть его уже начала стираться из памяти. А та рука
продолжала сжимать ему плечо. Келвин мысленно ухватился за
полученную информацию, которая грозила бесследно исчезнуть,
и отчаянным усилием воли заставил свое сознание и тело
двинуться по тому неправдоподобному пути, который подсказало
ему воображение человека из будущего.
И он, обдуваемый холодным ветром, очутился на улице,
по-прежнему в сидячей позе, а между его спиной и тротуаром
была пустота.
Он шлепнулся на землю.
Прохожие на углу Голливудского бульвара и Кауэнги не
очень удивились, узрев сидевшего на краю тротуара смуглого
худощавого мужчину. Из всех только одна женщина заметила,
каким образом здесь появился Келвин, да и то полностью
