Джон Браннер - Иуда
Карим говорил все тем же негромким голосом, но глаза его горели ненавистью.
- У тебя нет души, а ты обвиняешь меня в святотатстве. Ты - всего лишь набор проволочек и транзисторов, но ты называешь себя Богом. Вот где святотатство! Только человек может быть Богом!
Робот изменил позу, клацнув металлом, и сказал:
- Все это не только бессмыслица, но и трата моего драгоценного времени. Ты за этим сюда пришел? Излить свою злость?
- Нет, - ответил Карим. - Я пришел убить тебя.
Рука его наконец нырнула в оттопыривающийся внутренний карман пиджака и извлекла спрятанный там предмет, маленький, странного вида пистолет, меньше шести дюймов в длину. Ствол его оканчивался короткой металлической трубкой, а из рукоятки змеился шнур, исчезавший под пиджаком. Палец Карима лежал на маленьком красном рычажке.
- Мне потребовалось двадцать лет, чтобы разработать и изготовить вот это, - произнес он. - Мы выбрали для твоего тела сталь, которую можно разрушить разве что атомной бомбой, но мог ли один человек рассчитывать, что ему удастся оказаться в твоем присутствии с ядерным устройством за спиной? Мне пришлось ждать, пока у меня не появится оружие, способное резать твою сталь так же легко, как нож режет слабую плоть. И вот оно! Теперь я смогу устранить зло, которое я же и сотворил.
С этими словами он нажал на рычажок.
Робот, сидевший до того момента неподвижно, словно ему просто не верилось, что кто-то способен посягнуть на него, вдруг рывком поднялся на ноги, успел повернуться, но замер парализованный, когда на его металлическом боку появилось маленькое отверстие. Металл вокруг отверстия начал собираться в капли, сталь накалилась докрасна, и капли потекли, словно вода... или кровь.
Карим твердо держал оружие, хотя пальцы его обжигало жаром. На лбу выступил пот... Еще полминуты, и ущерб будет непоправим.
За спиной хлопнула дверь, и Карим чертыхнулся, потому что его изобретение не могло причинить людям вреда. До самого последнего момента, пока его не схватили сзади, он не отводил оружие от цели, но потом пистолет оторвали от шнура, бросили на пол и растоптали.
Робот стоял неподвижно.
Напряжение двадцати наполненных ненавистью лет прорвалось у Карима волной облегчения, вскипевшей истерическим смехом, который ему с трудом удалось подавить. И когда он наконец справился с собой, Карим увидел, что держит его тот самый молодой послушник, который пропустил его в ризницу, и что в зале много других людей, совершенно ему незнакомых. Все они в полном молчании глядели на своего бога.
- Смотрите, смотрите! - хрипло закричал Карим. - Ваш идол - всего лишь робот! То, что создается людьми, ими же может быть и разрушено. Он мнил себя богом, не обладая даже неуязвимостью. Я освободил вас! Разве вы не понимаете? Я освободил вас!
Но послушник не обращал на него никакого внимания. Он неотрывно глядел на чудовищную металлическую куклу и облизывал губы, потом наконец заговорил, но в голосе его не было ни облегчения, ни ужаса, только благоговейный трепет:
- Дыра На Боку!!!
Мечта медленно умирала в сознании Карима. Онемев, он наблюдал, как другие люди подошли к роботу и стали по очереди заглядывать в дыру. Затем один из них спросил:
- Как долго займет ремонт?
- Я думаю, три дня, - тут же ответил другой.
Кариму стало ясно, что он совершил.
Пятница... Весна... Он сам знал, что робот старательно учитывает параллели между своей карьерой и жизнью того человека, которого он пародировал. Теперь эта карьера достигла высшего пика: пришла смерть, и вскоре наступит воскрешение... На третий день.
И власть новой религии уже невозможно будет сломить.
Сделав знак Колеса, люди по очереди удалились из зала, и вскоре перед Каримом и послушником остался только один человек. С суровым выражением лица священник спустился по ступеням трона и, остановившись напротив Карима, обратился к послушнику, державшему его крепкой хваткой.
- Кто он такой?
Послушник взглянул на обмякшую фигуру человека в кресле, раздавленного огромным грузом веков, и на его лице застыло выражение снизошедшего вдруг понимания.
- Теперь я догадался, - сказал послушник. - Он назвал себя Каримом, но на самом деле его зовут Искариот.
От автора. Мне трудно сказать, как родился рассказ "Иуда", но я подозреваю, что корни его лежат в той тенденции уподоблять механизмы человеку, что я замечал и за собой, и за другими людьми. У меня когда-то была спортивная машина "моргай", доставшаяся мне после того, как она пробегала около восьми лет, прекрасный автомобиль с довольно заметным и иногда капризным характером. Я готов поклясться, машина ненавидела автомобильные пробки в часы пик и горько жаловалась на жизнь, когда ее оставляли на стоянке под солнцем, если я не компенсировал ей эти перегревы и переползание с места на место на первой передаче тем, что специально делал объезд по скоростной дороге, где она могла разогнаться миль до пятидесяти в час.
Я надеюсь, что человеческая привычка перекладывать на свои новенькие сияющие механические игрушки не только тяжелую, скучную работу, но и способность принимать решения не выльется в конце концов в обожествление машин, однако, если такое все же случится, не исключено, что это может произойти именно так.
