Владимир Савченко - Навстречу звездам (с иллюстрациями)
30. 7. 77. Скорость — 20 000 км/сек. От Земли 5 миллиардов км. Я уже на границе солнечной системы. Как пусто в этой системе. Пролетел ее всю насквозь и не встретил ни единой планеты. Одни были за Солнцем, другие, самые близкие, прошли на расстоянии 100–200 миллионов километров. Они выглядели несколько ярче, чем с Земли, — и только.
Итак, скорость уже 20 000 км/сек. Невероятно большая величина, сравнить ее можно лишь со скоростью альфа-частиц при распаде радия. Но ведь там элементарные частицы, которых никто не может увидеть ни в какой микроскоп, а здесь — сложная и большая машина с множеством приборов и с живым человеком. Что-то будет дальше?
16. 8. 77. Скорость 80000 км/сек. Что-то немыслимое.
Такая огромная скорость вызвала интересное и своеобразное проявление эффекта Допплера. Обычно астрономы пользуются этим явлением, чтобы определить скорость движения звезд. Световые волны ведут себя подобно волнам звука. Подобно тому, как сигнал мчащейся навстречу электрички, звучит более высоким тоном, чем когда электричка уже промчалась и удаляется, так и световые волны: если источник их, звезда, приближается к нам, то наш глаз и оптические приборы воспринимают эти волны более укороченными. Они как бы смещаются к коротковолновой фиолетовой части спектра. Когда же звезда удаляется от нас, то ее лучи доходят к нам более длинноволновыми, более, так сказать, «красными». Я тоже пользовался этим эффектом, чтобы определять скорость ракеты (относительно звезды Альфа Девы, к которой меня несет), по смещению ярко-желтой линии газообразного натрия. в спектре звезд, к которым я лечу. Я видел эту линию на фоне зеленых лучей, потом голубых, а сейчас я мог бы называть ее «синей линией натрия». Благодаря этому же явлению меняется цвет звезд. Причем, если раньше смещения этой линии в сторону коротковолновой части спектра были едва заметны, то две недели назад она была видна уже в области зеленых лучей, потом стала голубой. А сейчас я могу назвать ее уже «синей линией натрия».
Но главное, что по этой же причине меняется цвет звезд! Тускловатые желтые звездочки впереди меня постепенно приобретают бело-голубой накал, ослепительный и колющий глаза, как огонь электросварки. Мало того, впереди загораются новые звезды: сперва они тускло-красные, затем постепенно желтеют и приобретают яркость. Вероятно, это умирающие солнца, остывшие настолько, что уже не светятся, а излучают лишь невидимые обычно тепловые лучи и радиоволны. А моя скорость столь огромна, что даже эти тепловые лучи становятся видимыми.
Я фотографирую эти новые звезды и старательно наношу их на звездные карты. Боже мой, любой астроном отдал бы год жизни за каждую умирающую звезду! А я вижу их десятками. Неужели все это так и пропадет вместе со мной?..
А звезды позади (кроме той части, которая заслонена огнем дюз) постепенно тускнеют, становятся мрачновато-красного цвета. И их там видно все меньше и меньше…
24. 9. 77. Лечу уже два месяца. Самое удивительное, что я еще жив. Скорость по эффекту Допплера — 215000 километров в секунду. По расчетам я в 3800 раз дальше от Солнца, чем Земля.
Два месяца я живу жизнью, непонятной для уроженцев Земли. Придавленный тяжестью, я ползаю по тесной кабине 3х3х3 метра. Таков мой мир. За его стенами звезды. Звезд много больше, они ярче, оттенки их изменились, но созвездия такие же, как на Земле. Летит по небу, вытянув шею и распластав крылья. Лебедь. Орион перетянут таким же прямым поясом из трех звезд. Зачерпывает тьму ковш Большой Медведицы. Кассиопея, как и полагается, похожа на букву W [М].
И как же громадны расстояния между этими сверкающими мирами, если до сих пор Созвездия не исказились! Точнее говоря, искажения незаметны на глаз. Но с помощью телескопа и небесных карт легко установить, что ближайшие звезды переместились: Альфа Центавра — почти на полградуса, Сириус — примерно на четверть градуса, остальные, — конечно, меньше. Полградуса — это видимый диаметр Луны, величина заметная. Все ближе звезды смещаются в одном направлении — к созвездию Овна, где должна быть видна яркая оранжевая звезда Солнце. Должна быть видна, но я ее не вижу. Солнце — позади, и ослепительные газы заслоняют его.
2. 10. 77. Сегодня твой день рождения, Юлька. Тебе исполнилось 26, мне уже скоро 40. Между нами была большая разница в возрасте, теперь прибавилась разница и в местожительстве — каких-нибудь 700 миллиардов километров. Но мысль покрывает их легко. Сегодня я посвятил день воспоминаниям.
Помнишь, как нас познакомил в своем кабинете директор Института? Ты вела себя так задорно, почти невежливо… Теперь я понимаю — это было от смущения. Но когда ты ушла, я сказал директору: «Почему вы даете мой аппарат на испытание этой взбалмошной девчонке? Вы нарочно хотите опорочить конструкцию? Я буду протестовать. Такое испытание не в счет.» Но ты провела полет блестяще, и директор долго дразнил меня: «Как будем считать, в счет испытание, или не в счет?»
А помнишь наше объяснение? Все объясняются по вечерам, при луне, в саду. А у нас вышло в полдень, под знойным солнцем, на берегу моря. Это было в доме отдыха, ты уезжала в тот же вечер, и я торопился тебе высказать все, что накопилось на душе. И вдруг я увидел — ты царапаешь камнем на камне: «Мой любимый». «Дайте мне на память», — сказал я. Ты страшно покраснела и ответила: «Это просто так. Совсем не про вас. Это песня так называется.» И ты отшвырнула этот камень. Потом я искал его три дня, но так и не нашел.
Для чего я пишу все это? Если я погибну, ты никогда не прочтешь моего дневника, а если буду жив и сумею вернуться на Землю, — я расскажу тебе сам. Должно быть, я пишу для себя, как разговаривают сами с собой в пустой комнате одинокие люди. Просто, пока человек жив, он должен думать, работать и любить. А тот, кто не думает, не работает и не любит, — мертв, хотя он и дышит еще.
18. 10. 77. Ничего не понимаю. Даже атомный процесс должен был кончиться по моим расчетам. Сила тяжести неизменна, значит скорость моя возрастает на 40 метров в секунду за каждую секунду. Она уже близка к скорости света. Но ведь это же предел. Что-то произойдет в самые ближайшие часы. Я так заинтересован, что даже не думаю о смертельной опасности.
19. 10. 77. 2 ч. 00 м.
Наконец-то! Двигатель встал. Я почувствовал, как он останавливается, раньше чем посмотрел на приборы. Гнетущая тяжесть отпустила меня постепенно стало легче дышать, легче двигаться… А потом вес исчез вовсе, и я воспарил… поплыл в воздухе. С непривычки потерял сознание… Сейчас отошло… но все еще тошнит и кружится голова. Стараюсь приучиться к невесомости.
Исчезло ощущение полета — ракета как будто висит в центре звездного шара. От неожиданной тишины больно ушам. Впервые погас ослепительный свет, бьющий сзади.
