Дмитрий Казаков - Веревка для Фенрира
– Стой Мимир, стой. Это я – Локи, – завопил хитроумный ас, проворно отскакивая в сторону.
– Это ты, Лофт? Это ты, непоседливый сын Форбаути и Лаувейи? Не ожидал. Чего тебе надо? – Мимир остановился и опустил топор, – а то ходют тут всякие почем зря. Отойдешь на секундочку нужду справить, а они тут как тут.
– Я к тебе за советом, о Мудрейший, – от льстивого тона и вежливого обращения Мимир раздулся чуть не вдвое.
– И что за совет тебе нужен? Ведь ты всегда жил своим умом.
– Тут моего ума не хватает. Как укротить Фенрира? Подскажи.
– Твое порождение? Это сложный вопрос, мне надо подумать. А думать я люблю сидя, – йотун щелкнул пальцами. Раздался скрип и из земли выдвинулся огромный пень с плоской верхушкой, на который Мимир и уселся. Подпер рукой голову и задумался. Через некоторое время до Локи донеслось ритмичное посапывание. Он подошел, осторожно заглянул в лицо хранителю – тот спал. «Старый пень» – в сердцах подумал Локи и потряс Мимира за плечо. Тот дернулся, чуть не свалившись со своего странного сидения, и поднял голову.
– Извини, задумался, – затем тон йотуна изменился, слова зазвучали значительно и веско, как это обычно бывает у пророков. – О, вижу я горе, великое горе. Вижу свирепого Зверя, могучего Волка, что Всеотца пожирает. Пасть его – пламя, взгляд его – ненависть, сила его – смерть. Гибнет Асгард, кровью реки текут, солнце чернеет, дымится земля, падают звезды, о горе, великое горе! – эмоциональная речь неожиданно прервалась, Мимир затряс головой и с недоумением огляделся.
– О чем это я? Ах да, Фенрир, – и йотун опять погрузился в размышления.
– Ага, знаю, – наконец произнес он. – Фенрир очень силен, сильнее любого из асов, любого из ванов, любого из гримтурсенов. Нет на свете вещи, которая смогла бы его сдержать. В пределах Девяти миров нет преград для него. И цепь сделать не из чего. Поэтому удержать его сможет только привязь, сделанная из того, чего нет, цепь, сделанная из невозможного.
– Как это? – Локи опешил.
– Как, как, очень просто. Чего нет на свете? Рыбьего дыхания, женской верности, ну и тому подобного. Тут необходима магия. Отрази женскую неверность, рыбью бездыханность в их противоположности. Ведь ты это умеешь. Поймай эти невероятные отражения и сделай из них веревку. Такую привязь Волк не порвет, пока невозможное не станет возможным, пока не придет час судьбы, час Рагнарека.
Для помощи в работе пришлось Локи пригласить цвергов, непревзойденных мастеров предметной магии. Мало было поймать невозможное, нужно было еще сделать его реальным, закрепить в осязаемой форме и именно для этого и нужны были маги темного народа. Но цверги никогда не работают бесплатно, и с волшебным зеркалом на этот раз Локи пришлось расстаться. Работа шла споро: Локи, тасуя заклинания, ловил невозможное на грани реальности. Медвежьи жилы, корни гор, шум кошачьих шагов, женская борода, рыбье дыхание, птичья слюна были пойманы им, а цверги воплощали пойманное в материал, заключали в осязаемую оболочку и с ней работали. Неделю потратили Локи и его помощники, чтобы создать нечто, напоминающее привязь. Полученная веревка оказалась словно сплетена из радуги. Почти прозрачная, лишь на свету она переливалась нежнейшими оттенками семицветья.
К назначенному сроку прозрачную привязь закрепили на стволе Иггдрасиля. На этот раз только Локи и Тюр встречали Волка, остальные асы наблюдали со стен Асгарда. В очередной раз Фенрира впрягли в упряжь, и чудовищный зверь напрягся, силясь разорвать цепь. Первая попытка провалилась. Тогда Волк взревел так, что небо содрогнулось. Затрясся Иггдрасиль, позже асы узнали, что истерика случилась у хозяйки царства мертвых Хель, а норны от испуга перепутали нити судеб, в результате чего в двадцатом веке многие мужчины родились в женских телах, а женщины в мужских. Только этим можно объяснить расцвет гомосексуализма. Но как не ревел Фенрир, как не дергал привязь, не выросли еще у корней горы, и никто не видал птичьей слюны. И освободиться Волк не смог. Обрадовавшись, асы потеряли бдительность и в этот краткий миг взбешенный Фенрир сумел дотянуться до них и откусил Тюру руку. Это омрачило радость победы, и стал Тюр с тех пор Одноруким богом.
Успех асы праздновали всю ночь. Утром следующего дня в самой большой из палат Валаскьяльва можно было наблюдать забавную картину. Повсюду разбитые кувшины из-под пива, пивные лужи, могучий сивушный дух, такой, что хоть топор вешай, стол завален объедками. А среди всего этого могучие владыки мира, в этот момент больше всего похожие на обыкновенных гуляк. Один, в обнимку с парочкой симпатичных валькирий на лавке, Хеймдалль и Браги с синяками на лице, храпящие под столом. А на самом столе, в компании с пустым, увы, кувшином пива, спал с блаженной улыбкой Локи, главный виновник и главный участник всей истории.
