Энтони Бучер - Клоподав
Человеком, обладавшим этой смелостью, оказался могучий детина с бычьей шеей, по сравнению с которым Билл почувствовал себя уменьшившимся до размеров Клоподава.
— Спокойно, спокойно, — прорычала туша. — Где пожар?
— Не пожар, а убийство, — ответил Билл. — Но оно не должно случиться.
Такого ответа Бычья шея не ожидал. Замешательство телохранителя продлилось ровно столько, что Билл успел прошмыгнуть мимо детины к двери с табличкой «Губернатор». Но открыть дверь не успел. Мясистая лапа телохранителя вцепилась ему в воротник и дернула на себя.
Билл выполз из-под стола, нырнул влево, достиг двери, отлетел назад и уселся на полу.
Бычья шея встал спиной к двери, расставил ноги пошире и вытащил из кобуры тяжелый пистолет.
— Ты туда не пройдешь, — пояснил он, чтобы не оставалось никаких сомнений в его намерениях.
Билл выплюнул зуб, вытер кровь, заливающую глаза, собрал остатки разломанной трубки и сказал:
— Сейчас 12.30. В 12.32 рыжий горбун выйдет на балкон на той стороне улицы и прицелится из открытого окна в губернатора, который сейчас в своем кабинете. В 12. 33 его превосходительство мертвым упадет на стол. Это случится обязательно, если вы не поможете мне предупредить губернатора.
— Любопытно, — сказал телохранитель. — И кто это все придумал?
— Это здесь написано, в газете. Посмотрите.
Телохранитель хохотнул:
— Хочешь сказать, что в газете написано то, чего еще не было? Ты псих, любезный. Если не хуже. Ползи отсюда. Торгуй своей газетой.
Билл взглянул в окно. На той стороне улицы, напротив окна губернатора, был балкон. И на балкон выходил…
— Глядите! — крикнул Билл. — Если не верите мне, то глядите! Видите балкон? А на нем рыжего горбуна? Я же говорил! Быстрее!
Телохранитель взглянул в ту сторону. Он увидел, как горбун подошел к решетке балкона. В руке горбуна что-то блеснуло.
— Любезный, — сказал он Биллу. — Я займусь тобой попозже.
Горбун не успел поднести винтовку к плечу, как пистолет телохранителя рявкнул… Билл затормозил у ратуши под знаком «Стоянка воспрещена», выскочил из машины и бросился вверх по лестнице. Он успел проскочить три марша лестницы и четыре кабинета, прежде чем ктонибудь набрался смелости остановить его и спросить:
«Что случилось?»
Человеком, обладавшим этой смелостью, оказался могучий детина с бычьей шеей, который прорычал:
— Где пожар?
— Не пожар, а убийство, — ответил Билл и попытался прорваться к двери с табличкой «Губернатор». Но открыть дверь он не успел. Мясистая лапа телохранителя опустилась ему на шею.
После третьей попытки Билла проникнуть в кабинет Бычья шея встал спиной к двери, расставил ноги пошире и вытащил пистолет.
— Ты туда не пройдешь, — сказал он.
Билл выплюнул зуб и подытожил:
— В 12.33 его превосходительство мертвым упадет на стол. Это случится обязательно, если вы не поможете мне его предупредить. Об этом сказано в газете.
— Быть того не может. Ползи отсюда.
Взгляд Билла упал на балкон.
— Глядите! — сказал он. — Видите балкон? А на нем рыжего горбуна? Быстрее!
Телохранитель обернулся к балкону. Он увидел блеск металла в руке горбуна.
— Любезный, — сказал он Биллу. — Я займусь тобой попозже.
Горбун не успел поднести винтовку к плечу, как пистолет телохранителя рявкнул… Билл затормозил у ратуши под знаком «Стоянка воспрещена» и успел проскочить четыре кабинета, прежде чем его остановили. Остановил его могучий детина с бычьей шеей, который прорычал…
— Как ты думаешь? — спросил Клоподав. — Может, хватит?
Билл согласился. Он сидел в машине перед ратушей. Костюм его был в полном порядке, все зубы на месте и трубка как новенькая.
— Так что же произошло? — спросил он у своей трубки.
Клоподав высунул наружу лохматую головку:
— Закури снова, а то трубка остыла, холодно. Вот так, спасибо.
— Что же произошло?
— О люди! — возопил Клоподав. — Какая тупость! Неужели ты не понимаешь? Пока газета была в будущем, убийство оставалось лишь возможностью. Если бы у тебя появилось предчувствие, что губернатору угрожает опасность, ты бы его, может, и спас. Но когда я газету принес в настоящее, убийство стало фактом. А факты упрямая вещь.
— Ну а как же насчет свободы воли? Неужели я не могу делать, что захочу?
— Конечно, можешь. Именно твоя свободная воля и доставила сюда завтрашнюю газету. Ты не можешь отменить свою свободную волю. Кстати, твоя воля все еще свободна. Ты совершенно свободен гулять по городу и выбивать себе зубы. Если тебе это нравится. Ты можешь делать все что угодно — то, что не влияет на содержание газеты. А поступишь иначе — придется делать это снова и снова до тех пор, пока не поумнеешь.
— Но это… — Билл никак не мог подыскать нужных слов. Это так же гадко, как судьба… предопределенность. Если душа горит…
— Мало ему газет! Мало ему путешествий во времени! Теперь я должен рассказывать ему о душе! О люди… — И Клоподав удалился в горящую трубку.
Билл с сожалением поглядел на ратушу и безнадежно пожал плечами. Затем он открыл газету на спортивной странице и принялся ее изучать.
Демон вновь высунул голову, только когда машина остановилась на большой стоянке.
— Куда нас занесло? — поинтересовался он. — Хотя это не играет роли.
— Мы на ипподроме.
— О! — возмутился Клоподав. — Я должен был догадаться. Все вы на один манер. И зачем только я старался! Думаешь, что разбогатеешь?
— Я все рассчитал. В четвертом заезде победит Алхазред. Выплачивают один к двадцати. У меня есть пятьсот долларов все мои сбережения. Я ставлю на Алхазреда и получаю свои десять тысяч.
Клоподав все не мог успокоиться:
— Я вынужден выслушивать его вонючие заклинания! Я вынужден глядеть, как он крутится на карусели! Нет, этого мало я вынужден присутствовать при его махинациях на ипподроме.
— Но здесь-то не может быть ошибки. Я не вмешиваюсь в будущее. Я просто пользуюсь им. Алхазред выиграет этот заезд независимо от того, ставлю я на него или нет. Я плачу пятьсот монет и получаю взамен лабораторию Хитченса!
Билл выскочил из машины и поспешил к ипподрому. Внезапно он остановился и спросил свою трубку;
— Эй ты! Почему это я себя так хорошо чувствую?
Клоподав вздохнул:
— А почему ты должен себя плохо чувствовать?
— Но меня основательно взгрел тот детина в ратуше. А у меня ничего не болит.
— Разумеется, не болит. Ведь ничего этого не было.
— Но ведь меня лупили.
— Лупили. В том будущем, которое не произойдет. Ты же передумал. Ты же решил туда не возвращаться?
