Евгений Гаркушев - Парабеллум. СССР, XXII век. Война в космосе (сборник)
– Слушаю вас, – повторил я.
– Война неизбежна, посол, вы это знаете так же, как и я. На венерианской земле нет места двум нациям, на ней должна жить только одна. Сильнейшая.
Я скрестил на груди руки. Что ж, у Штольца были предшественники. Удивительно, насколько власть имущим свойственно забывать историю. Со времен Третьего рейха прошло немногим больше двухсот пятидесяти лет.
Сотню лет назад, на рубеже двадцать первого и двадцать второго веков, когда удалось построить универсальный преобразователь атмосферы, человечество ринулось в космос. Ведущие державы довольно мирно поделили Марс и схлестнулись в главном поясе астероидов, колонизация которых сулила огромные дивиденды. В отличие от Венеры, которую отдали на откуп любому желающему. Откупщиками оказались страны Латинской Америки. Пока СССР, США, Япония и Евросоюз надрывались в локальных войнах между орбитами Юпитера и Марса, латиноамериканцы бросили на освоение Венеры объединенный бюджет двадцати стран. И преуспели – Саулия, южная, плодородная часть единственного пригодного для жизни материка, за какой-то десяток лет была колонизована и приняла первых поселенцев. Еще через пять лет северную часть того же материка, названную Нарсией, принялись заселять потерпевшие поражение в астероидной войне европейцы. Тысячи и тысячи граждан отколовшихся от Евросоюза Германии, Австрии и стран Бенилюкса отправились искать счастья на новой родине. Пустынной, с суровым климатом и скудными природными ресурсами.
Нарсию и Саулию разделял узкий перешеек, и первый конфликт не заставил себя ждать. За ним последовали другие, всё более кровопролитные, вскоре обстановка стала критической. Введением ограниченного воинского контингента СССР положил конфликтам конец. Надолго ли, не знал никто. Саулийцы со свойственной южанам беспечностью, видимо, считали, что навсегда.
– Сейчас у нас идеальная ситуация, – медленно проговаривая слова, сказал Штольц. – Мы можем избавиться от южной швали и при этом уцелеть. Откладывать нельзя. Они отстают от нас, сильно отстают, но через какой-нибудь десяток лет южные технологии всё же разовьются настолько, что война будет означать гибель планеты в целом.
– А идея разоружения, – спросил я насмешливо, – вам в голову не приходила?
Диктатор улыбнулся и стал похож уже не на гусеницу, а на мелкую ядовитую змею.
– Эта идея для слабаков, – сказал он. – У меня предложение. Вы снимаете кордон. Всего на сутки. Пропускаете нарсийские войска на юг. После чего положение на перешейке станет критическим, и вам ничего не останется, как убраться. Что ваши люди и проделают. Все кроме вас лично. Вы – остаетесь и становитесь вторым лицом на Венере после меня. Я позабочусь инсценировать вашу гибель, для своего начальства вы будете считаться мертвецом. Ну как? Согласны?
Я ошалело смотрел на него. «Ну и сволочь!» – билась в висках единственная мысль, вытесняя все остальные. Потрясающая, абсолютная сволочь.
– Вы не в своем уме, – сказал я наконец.
– В своем, в своем, – благодушно улыбнулся диктатор. – Вы ведь, по сути, чиновник, господин посол. Так, никто – мелкая партийная сошка, винтик. Я предлагаю вам неограниченное богатство и власть. Любые капризы, любые желания, любые женщины – всё, что пожелаете.
Я с трудом унял злость.
– И что же будет, если я не соглашусь? – спросил я, стараясь, чтобы голос звучал бесстрастно.
– Вы не догадываетесь?
– Допустим, нет.
– Тогда мне придется взять грех на душу и рискнуть. Я уничтожу вас. Смету ваш кордон с перешейка и утоплю в море.
– Вы не осмелитесь, – бросил я. – За нас отомстят раньше, чем вы успеете порадоваться, что нас больше нет.
– Ну-ну, – диктатор поднялся. – Не осмелюсь, говорите? Возможно, вы правы. А возможно, и нет. Какое дело Советскому Союзу до вас и горстки ваших людишек, посол? У вашей страны мало других забот? Да, СССР, конечно, превосходит нас в технологиях. Но вот захотят ли из-за вас со мной связываться? Думаю – нет. Тем более что я извинюсь. Выражу, так сказать, соболезнования. Пойду на уступки.
– Вы ошибаетесь, – сказал я. – Из-за меня как такового ничего, конечно же, не затеют. Затеют по другой причине. Из принципа.
– Что ж, – Штольц прошагал к двери, распахнул ее. – Не смею задерживать, господин полномочный представитель. Рекомендую вам подумать. Время есть. Скажем, месяц. Или даже два. Устроит вас два месяца? Погостите у нас, поразвлекайтесь. Оцените нарсийское гостеприимство. Не каждый может похвастаться, что в постели у него символ нации.
6. Лаура
Ночь вытянулась в струну и рассеялась в пепельно-белесое утро. Сладковатый запах цветов смешался с туманом и вполз в раскрытое окно. Я проснулась ни свет ни заря, лежала и прислушивалась. Внизу позвякивала посудой кухарка. На улице просигналил автомобиль молочника. Я прислушивалась к новому дню и к радости, нарастающей медленными аккордами где-то внутри. Неделя… Осталась всего лишь неделя, а потом прилетает Олег.
– Олег, – его имя так вкусно перекатывается между языком и нёбом.
В соседней спальне послышались шаги мужа. Я зарылась лицом в подушку – притворилась на всякий случай спящей. Дверь отворилась.
– Лаура, жду тебя в столовой. Не проспи завтрак.
Я поморщилась и не стала отвечать. Странная у супруга блажь – я должна завтракать вместе с ним. Можно подумать, без меня у него испортится аппетит…
Когда я спустилась, Лоренцо уже сидел на обычном месте во главе стола. При виде меня он нахмурился.
– Лаура, что это за непотребно короткое платье?
– Домашнее, дорогой.
– В нем же нельзя ни присесть, ни наклониться…
В столовую вплыла горничная с подносом, и Лоренцо умолк.
Я посмотрела на часы, висящие на стене напротив. Еще сорок минут его присутствия. Лоренцо развернул газету и принялся изучать новости.
– Оборонительная мощь растет… Угрозы Нарсии – фикция… Саулия готова к вторжению северян, – зачитал заголовки муж и свернул газету. – Сказки всё это, – убежденно заявил он. – Не будет никакого вторжения. А если будет, то мы мигом с ними управимся.
Лоренцо, пусть и заведовал департаментом образования, о войне поговорить любил. И сейчас завелся.
– … С нашим климатом, с нашими ресурсами, с такой армией… Растопчем этот северный сброд в три дня, пискнуть не успеют.
Я кивала время от времени. На ум пришел недельной давности разговор у жены министра здравоохранения. Сидевший в роскошной гостиной военный совершенно не вязался с изысканной обстановкой. Грубоватый полковник напоминал медведя, забавы ради усаженного на диванчик. Кто-то из гостей поинтересовался, что тот думает о войне.
