Леон Гвин - Последняя надежда
- Я не буду, - хмурится инженер при виде плоской фляги.
- Со мной?!
Я снова испытываю блаженное ощущение собственного превосходства.
Пьем по очереди. Опрокидывая свою порцию, Роберт морщится - полагаю, брезгует.
- Никогда не знаешь, кто попадется тебе в попутчики, - произносит он.
Понимаю, что речь идет о т о м поезде и т о м попутчике...
- Дело было в ночь с воскресенья на понедельник...
- Расхождение! Сейчас ночь с субботы на воскресенье.
- Не перебивай. Мне нужно было написать письмо Ирене.
- Ирене? Друг мой Роберт, кто же такая Ирена?
- Подруга дней моей юности. Мы жили в одном доме, а на лестничной площадке у запертой чердачной двери целовались и объяснялись друг другу в любви...
- Красиво! Прямо как в кино.
- Не перебивай... И любили друг друга. Потом... потом мы с матерью переехали на другую квартиру...
- Дальше, дальше!
- Потом я познакомился с Сильвией.
- После Ирены.
- После. Мы поженились. Жили на окраине, я избегал без особой нужды показываться в тех районах города, где мог ненароком столкнуться с Иреной. Как-то... все это время жило во мне чувство вины...
- Неконсеквентный бихевиоризм.
- Понятно, - сказал Роберт.
- Формальная адаптация при фактической дезинтеграции.
- Понятно-понятно, - сказал Роберт. - К моменту, когда... в том купе... мы с сыном остались одни.
- Развелся?
- Сильвия умерла.
- Ну-ну... Извини, это я от неожиданности.
- Рак. А сын от нее.
- Сын от него - так, кажется, говорят.
Драматизм нарастал. Мой сосед уже путался в словесах. На него тяжко было смотреть. Я понимал, что мы приближаемся к кульминации.
- Роберт, тебе трудно говорить. Я продолжу. Слушай: чувство вины по отношению к Ирене у тебя особенно обострилось после смерти Сильвии. В подсознании жила мысль, что это как бы расплата за обман. День ото дня психологическая ноша становилась все тяжелее.
- Да. Мне необходимо было объясниться с Иреной. Но как? Я, Оскар, пришел к выводу, что надо написать письмо.
- Письмо... - задумчиво протянул я. - Загадки женской психологии.
- Причем тут психология? Обыкновенное письмо. "Ирена, здравствуй!" написал я и поморщился. Затем зачеркнул написанное, вырвал лист из блокнота и скомкал. Обращение не годилось. Понимаешь, тут очень важна интонация.
- Интонация?
- Получилось, что мы расстались с нею вчера, факт. Подумав, я написал: "Здравствуй, Ирена!" Это уже звучало лучше. Определенно.
- Лучше?
- Я обдумывал первую фразу, когда мне пришла в голову мысль, что проще всего начать с обращения по имени: "Ирена!" По-моему, не совсем логично после долгой разлуки говорить человеку по-свойски - "здравствуй".
- Ты никогда не сдаешь вовремя чертежи, дружище. Я угадал? Вот видишь.
- И тут это случилось - нечто невероятное, Оскар.
В коридоре послышались быстрые шаги и кто-то рывком отодвинул в сторону дверь нашего купе. В щель просунулось... мое лицо. Это один из семнадцати, в форме проводника.
- Сидите? - захохотал он, ухмыляясь во весь свой щербатый рот. Ха-ха-ха-ха!
Так смеяться мог только ЕС-15 - "неуравновешенный, горячий сангвиник". В глазах инженера отразились испуг и смятение. Надо было что-то делать.
- Ясно, - сказал я, когда непрошенный гость задвинул дверь. - Это был проводник, Роберт.
- Не теперь, - выговорил инженер, с трудом ворочая языком. - Тогда...
- Успокойся. Тогда это был...
- ... н-некто на него похожий, только постарше. Но тоже щербатый. И в чем-то, знаешь, в чем-то похожий на тебя...
Я плотно сжал рот.
- Как в хорошем детективе, - промычал я, почти не разлепляя губ.
- Он назвал свое место. Второе купе, место седьмое.
- Это мое.
- Серый спортивного покроя пиджак. Белая сорочка с отложным воротничком - так тогда носили, через плечо небрежно перекинут бежевый плащ.
- Вот он висит.
- Таким он предстал передо мной в дверях купе.
- Как в зеркале.
- Я отвел взгляд и вновь попытался сконцентрировать свое внимание на письме...
- К Сильвии!
- Подожди... К Ирене.
- Правильно!
- Мой попутчик устроился у окна и не таясь приглядывался ко мне.
- Тоже психолог?
- Я уже сказал - нечеловек. И могу это доказать. Определенно... Глядя на вас, сказал он, прищурившись, можно удостовериться, насколько прав был бессмертный Шекспир, сравнив любовь с зубной болью сердца. Вы пишете письмо женщине, и у вас ничего не получается.
- Я этого не говорил!
- Погоди, Оскар. Ты все время меня перебиваешь. Это сказал он... Мы познакомились. Он представился, назвавшись Оскаром.
- Это становится интересным. Как ты находишь, Роберт? Я нахожу...
- Он сказал: вы мне симпатичны, и я хочу вам помочь.
- Я тоже, приятель. Я хочу тебе помочь. От души. Съешь-ка яйцо. Это подкрепляет силы. Всегда вожу с собой вареные яйца. Свежие, не бойся.
- Пожалуй, съем, - с какой-то затаенной угрозой в голосе произнес Роберт.
Пока он жевал, в купе стояла тишина. Мы мчались вперед, в будущее, причем для обоих - незапрограммированное. Так уж получилось. Я не знал, что н а с ожидает, инженер не мог знать, что ожидает его.
- Он сказал, - прервал тишину Роберт, - что сочинит письмо Ирене от моего имени. Я буквально...
- Буквально разорвал его на части?
- Почти. Было такое желание. Но... Не горячитесь, сказал он. Когда имеешь дело с женщинами, видишь вещи в искаженном свете - розовом или черном.
- Вот как? Но обстоятельства не могут повлиять на н а ш е зрение!
- Он снял с полки свой пузатый портфель и, щелкнув замками, открыл его. Порывшись в нем, достал несколько аккуратно сложенных листков голубой бумаги. И, положив их на край купейного столика, накрыл ладонью.
Голубых... Да, это из нашей серии. ЕС. Кто же из семнадцати, хотел бы я знать!
- Это было любовное письмо, - продолжал Роберт.
- Как?! Готовое? Неотправленное любовное письмо, ты хочешь сказать?
- Эти листки, сказал он, обнажая щербатый рот, - маленький шедевр...
- Ничего не понимая, я смотрел на попутчика. Кто он? И к чему клонит? - инженер перевел дыхание. - С той женщиной, сказал он, я встретился месяц назад в клубе. Был вечер отдыха, продолжал он, для тех, кому за тридцать. Естественно, с танцами. Для афиши. Женщины бальзаковского возраста прекрасно знают, зачем они туда ходят. Не для танцев. И я знаю, сказал он. Женская психология, сказал он, - теперь для меня не тайна. И приподнял ладонь.
Вот она, кульминация!
- Брось, брось, - быстро проговорил я. - Тебе почудилось.
- Что почудилось? - переспросил инженер. - Мне ничего не почудилось. За кого ты меня принимаешь? Я не так наивен, Оскар. В основании ладони, между мышцами мизинца и большого пальца, у него... проступал сквозь кожу номер.
