Эдуард Геворкян - Времена негодяев
Немного постояв, Саркис вздохнул и пошел себе. Богдан что-то в нем увидел. Мало ли что увидеть можно, если долго глядеть. Те двое недовольны. Понятное дело, книга — всем тайнам тайна. С книгами случилась беда во время Пандемии. Отец жалел свою библиотеку: там, в Базмашене, они законсервированы, а здесь, в Москве, пропали во время эвакуации. Сейчас, когда кончилась Пандемия, может, найдут средство, чтобы книги не раскисали. А пока с ними очень строго. Боятся, чтобы на дерево не кинулось.
Кусты зашуршали, из них выполз Петро, а за ним Уля. Петро был мрачен, от него бледной малиновой радугой исходила слабая тревога, Уля, напротив, весело поглядывал на друзей.
— Ну, давай, — не выдержал он первым и ткнул Саркиса в бок, — что придумал?
— Пока не придумал, — отозвался Саркис.
— Придумал, придумал, — заверил его Уля, — закрут от тебя идет!
Саркис закрыл глаза. Раз Уля почувствовал…
— Что там у меня? — спросил он Улю.
— Не знаю, но такой, понимаешь, густяк, дорога, верх, низ, все ахнут! Богдан.
— Это кто? — ревниво спросил Петро. — Тот, что за Кольцо ходил?
Саркис не вслушивался в их разговор. О чем он думал, пока не появились ребята? Богдан, правильно. Обида? Нет. Джампануть за ограду. О книгах. Все-таки джамп. Карты изучил. Они втроем соскочат и далеко! Тогда Игорь и тот, угрюмый, скажут Богдану, что были неправы, и пусть Саркис ходит в их компанию, читать книгу из старой бумаги.
Петро расшатал кирпич, вынул его из кладки и сдул крошево.
— Ага, — сказал Саркис, — придумал. Бухан от зависти гноем пойдет, а сычи…
Кирпич в руках Петра треснул, Петро засопел.
— Не нравится мне это.
— Что тебе не нравится?
— Все не нравится. Шо у тебя?
— Вот что: надо не одному, а вместе соскочить за Кольцо.
— Картиночка! — чмокнул губами Уля. — Сквозь трапезную втроем пойдем, красота!
— Только далеко не уйдем, — продолжал Саркис, — потому что далеко никто не уходил. Надо идти по-другому…
— Пошли для начала отсюда, — сказал Уля. — В кустах кто-то есть.
Треск и шорох подтвердили его правоту.
— У, змеюки поганые, — крикнул Петро и рванул на шум.
Саркис и Уля переглянулись и полезли за ним.
Встретили Петра они у входа в корпус. Петро ждал их, бурно переводя дыхание.
— Не поймал, — сообщил он.
— Вот что, — подумав, сказал Уля, — пошли в класс.
Редко кто после занятий оставался в больших неуютных комнатах, заставленных рядами столов с дисплеями, стеллажами с коробками программ и сиротливым умывальником в углу — в острую минуту отхожее место малой нужды.
Уля на всякий случай посмотрел под столами. Никого.
— Жаль, все выключено, — сказал Саркис.
— Да? — хитро улыбнулся Уля и пошел к учительскому столу. Достал из кармана короткий цилиндр телескопической антенны, вытянул самый тонкий штырь и осторожно ввел его в щель между столешницей и экраном.
Замок щелкнул, Уля откинул экран, прижал палец к ноздре и дунул на сенсоры.
Выведя карту на дисплей, Саркис уменьшил чатку до сантиметра, включил трассер и прошел по улицам и переулкам. Дал максимальное увеличение желтый пунктир трассы медленно пополз по синим полосам проспектов, проходил через мигающие имена улиц, площадей. На прошлой неделе он составил список улиц, которые наметил пройти, и набрал из учебных фильмов уйму материалов. Смонтировал вместе и вот сейчас, небрежно откинувшись, мазнул по сенсорам.
— Вот.
Минут десять ребята молча смотрели на проносящиеся по экрану бесконечные дома, потоки автомобилей, тротуары просто кишели людьми такого количества людей они никогда не видели. Некоторые фрагменты снимались ночью — цветные надписи над магазинами, мозаика окон, огненные реки улиц, бегущий под мост катерок с вымпелами.
— Э, так то когда было! — протянул Петро.
Со второго этажа донесся звук гонга. Ужин. Ребята переглянулись, Петро махнул рукой. Уля смотрел в окно. Малиновые полосы заката наливались темнотой.
— До Кольца если дойдем, уже густяк, — сказал наконец Уля.
— До Кольца не дойдем, — спокойно ответил Саркис.
— Что же ты придумал? — заморгал Уля. — Верни план.
Он минуту всматривался в перекрестья и извивы полос и линий, потом ткнул пальцем в кружок — один из многих, разбросанных по карте и соединенных разноцветными линиями.
— Вот это — что?
— Попал! — хлопнул Саркис его по плечу.
— Метро! — торжествующе провозгласил Уля, подняв палец.
— Как мы до метро дойдем? — спросил Петро.
— Ногами. Попеременно переставляя левую и правую, — ответил Уля.
— Далеко не уйдешь, переставляя. Тебя за оградой за переставлялку поймают и обратно приведут.
— Значит, всех ловят почти сразу, так? — сказал Саркис.
— Так, — отозвался Петро.
— Богдан за Кольцо прошел, и поймали его не сычи дежурные, а патруль, так?
— Так!
— Богдан по ограде не лез, он на дерево взобрался, по суку прополз и джампанул.
— Откуда знаешь? — в один голос спросили Уля и Петро.
Саркис промолчал. Ему не хотелось говорить о Богдане. Ребята обидятся: один в другую компанию ходил.
— Выходит, — догадался Уля, — следящих камер на «бочке» нет, просто ограда на сигнализации.
— Густяк, — загорелся Петро, — айда на дерево, проверим.
— Не проверим, — сказал Саркис, — тот сук спилили и в ствол какую-то бляху вколотили. Датчик, наверное.
— Что же делать? — озабоченно почесал висок Уля. — Ограда отпадает, ход в башню мы не знаем. Жаль, там платформа на крыше. Через проходную не пойдем. Все двери закрыты.
— Закрытых дверей не бывает, — неожиданно для себя сказал Саркис.
— У-мм, — протянул Уля, склонив голову. — Что это значит?
— Не знаю, — честно признался Саркис. — Пока не знаю.
3
К утру он ничего не придумал.
Уля время от времени выжидательно на него поглядывал, но не мешал, а Петро подключился к кому-то из соседнего класса и, забыв про все, играл в «Дракона и свинью».
После занятий Саркис вышел во двор. Высоко в глухой стене старого дома, в который упиралась ограда, нелепой заплаткой темнело единственное заколоченное оконце. Неуместность этого окна радовала Саркиса. Когда в голове был полный затык и совсем не думалось, он приходил к окну, долго смотрел на него. Потом его разбирал смех, он садился прямо на песчаную кучу у ограды, смеялся и думал.
Иногда его смешили мысли о жильце комнаты, одинокое окно которого выходило во двор Лицея. Он представлял, как обросший, грязный и оборванный старик ржавым гвоздем прокручивает дырку в фанере и часами смотрит к ним во двор. Но ничего интересного он, естественно, не увидит: так и прикипит глазом к дырке. Или, воображал Саркис, в этой заколоченной со всех сторон комнате живут и множатся огромные, толщиной с руку, дождевые черви, их все больше и больше, наконец оконце не выдерживает напора, и они плотной розовой массой вываливаются, как из мясорубки, прямо на голову учителям, озабоченно покидающим Лицей.
