Гарри Гаррисон - Капитан Борк
Много раз он пытался уловить этот момент, но тщетно. Сама командная рубка теперь являлась тем кодовым словом, которое мгновенно приводило к трансформации личности. Как только Джон делал шаг за порог рубки или хотя бы бросал взгляд внутрь, тут же появлялся второй. Джон-2 сразу же занимал свое место и немедленно приступал к делу.
День окончания подготовки оказался самым важным и в то же время самым волнующим и тревожным в его жизни. Здесь не существовало выпускных классов. Как только пилот завершал обучение, он покидал Школу. Адмирал в присутствии персонала Школы лично вручал пилоту платиновые крылья – древний символ человека в полете. Забыть этот момент было невозможно.
Он едва успел попрощаться с домашними, потому что корабль уже был готов к старту – еще одна традиция. Новый пилот совершал свой первый полет в день выпуска. Всего лишь короткий прыжок к Луне на корабле с грузом – но все же это был полет. Джон вскарабкался по трапу к входному люку, повернулся и помахал близким, едва различимым отсюда. И вошел в командную рубку.
Затем он вышел из люка на поверхность Луны.
У него исчезло ощущение времени. Только что он находился на Земле, а следующий вдох сделал уже на Луне. Правда, сейчас он был в скафандре, мускулы ныли, и печаль терзала его. Это был самый грустный опыт в его жизни...
* * *В саду на Земле, глядя на молодую Луну, Джон вспомнил о прошлом и почувствовал, как оно сухим жаром свело ему рот. В доме кто-то смеялся, и пилот явственно слышал перезвон бокалов. Тогда он собрал волю, заставив себя вспомнить, где находится.
Это их фамильный дом, и это вечер в его честь. Все было еще хуже, чем он себе представлял. Одно дело всю жизнь врать самому себе и совершенно другое быть фальшивым героем в своем собственном доме.
Расправив плечи и сбив щелчком невидимую пылинку с пиджака, он вошел в дом.
* * *На следующее утро он уже прибыл на базу, где его ждали изнурительные 48-часовые испытания, предшествовавшие каждому полету. Все его физические способности были доведены до предела, прежде чем доктор дал разрешение на полет. Путешествие обещало быть самым длинным и самым важным из всех, что совершал Джон.
– Долгая дорога, – сказал дежурный офицер, готовя звездные карты. – К Юпитеру или, точнее, к восьмому спутнику. Придется догонять его. На нем, как вы знаете, теперь база и обсерватория, и надо снять новую группу наблюдателей. Астрофизики измеряли гравитационное поле Юпитера. Их двенадцать человек вместе с оборудованием. Немалый груз. Ваша главная забота – пояс астероидов. Вы не должны удаляться слишком далеко от плоскости эклиптики, иначе можете попасть в метеоритный поток. Желаю удачи!
Джон пожал руки пассажирам, когда они поднялись на борт, и проверил техников, запечатывавших камеры анабиоза. Затем, завершив обход, направился к командной рубке. Прежде чем открыть дверь, он на мгновение помедлил. Это было последнее его действие, прежде чем на свет появится Джон-2. Он замешкался лишь на секунду, затем рванул дверь на себя, успев подумать: следующая остановка – Юпитер.
* * *Но это был не Юпитер. Это был ад.
Он не мог ни видеть, ни слышать. Тысячи ощущений обрушились на него, и все они несли боль. Она была больше, острее и страшнее всего, что ему приходилось испытывать до этого. Но она заставила его сделать попытку открыть глаза.
Прямо перед ним оказался иллюминатор, а за ним – звезды. Джон был в космосе, в командной рубке. На мгновение он почти забыл о боли, увидев расстилавшиеся перед ним звездные просторы. Затем боль снова вернулась, и он попытался понять, что произошло и как ему необходимо действовать, чтобы прекратить эту невыносимую пытку. В рубке было темно, освещалась только гигантская панель управления. Она мигала разноцветными огоньками, подрагивала стрелками датчиков, но он не имел представления, что они означают.
Боль достигла таких размеров, что он застонал и потерял сознание.
На эти несколько минут Джон-1 вернулся в свое тело, откуда Джон-2 испарился в легкой панике. Он потерял контроль над собой и провалился в черноту. И не мог допустить, чтобы это случилось снова. Тренированная нервная система нейтрализовала часть болевых ощущений, но их оставалось еще достаточно, чтобы сознание мутилось от боли. Метеорит – да, это, должно быть, метеорит.
На передней переборке образовалась дыра размером с кулак, сквозь которую со свистом вырывался воздух. Пробив дыру, метеорит ударился в переборку за ним. Когда он испарился при ударе, здесь, должно быть, произошла ослепительная вспышка и взрыв, наделавший немало бед, – повсюду был разбрызган расплавленный металл и покорежено основание кресла пилота. Джон-2 с трудом дышал, так как компрессоры, надсадно гудя, не могли справиться с изменившимся давлением, резким падением температуры и утечкой воздуха.
В шкафчике в десяти футах от него хранился скафандр. Но Джон был не в состоянии отстегнуть привязные ремни, державшие его в кресле. Электрический разъем вышел из строя, а механический был покорежен. Он рванул пряжку, но тщетно.
Дышать становилось все труднее. Снова нахлынула паника, побороть которую он не сумел.
Джон-2 сделал судорожный глоток и закрыл глаза.
Открыл их Джон-1.
Захлестнувшая его боль казалась невыносимой. В бегстве от нее он рухнул в темноту.
И снова пилот открыл помутневшие глаза. Первое мгновение он ничего не видел, но потом ему удалось сфокусировать взгляд. Он смотрел прямо перед собой, и в глазах его не было и следа здравого смысла.
Ибо Джон-3 был ближе к своему животному естеству, нежели человек разумный, когда-либо ступавший по Земле. Выжить – вот и все, что он хотел. Выжить и спасти корабль. Он смутно помнил о Джоне-1 и Джоне-2, но в случае необходимости мог прибегнуть к их памяти. Сам он не вспоминал и не мыслил ни о чем, кроме боли. Рожденный в боли и существующий в боли: всем его миром правила одна сплошная боль.
Джон-3 был глубоко имплантирован в сознание Джона-1. Когда даже второе "я" не может спасти корабль, когда все усилия оказываются тщетны, в последнем рывке на помощь должен прийти Джон-3.
Он был предназначен не для решения тонких и сложных проблем. Увидеть – сделать. Память Джона-1 подсказала ему: «Добраться до скафандра!» Он попытался встать и понял, что не может этого сделать. Двумя руками он рванул ремни, но они не поддались. Дело в застежке; он должен открыть ее!
Из всех инструментов у него оставались только руки. Он засунул палец в пряжку и рванул ее. Палец согнулся, хрустнул и сломался. Джон-3 не почувствовал боли. Он вообще ничего не почувствовал. Он пустил в дело второй палец и снова потянул. Второй палец почти справился с задачей, но Джон ободрал его до кости. Он ухватился за пряжку третьим пальцем. Пряжка наконец сломалась, когда он зацепил ее большим пальцем. Изуродованная и переломанная кисть безвольно повисла. Он с усилием выдрался из кресла. Бедро правой ноги сломалось в тот момент, когда лопнул нижний ремень. Подтягиваясь на правой руке и отталкиваясь левой ногой, он пополз к скафандру.
