Валерий Богоявленский - Межзвездный скиталец
— Значит, все в норме, — проговорил Капитан. — В чем же дело? — и решительно приказал: — Надевай шлем, — сел в соседнее кресло: — Проведем электроэнцефалоскопию блоков памяти.
Блоки памяти — круглые пластины в 0,7 метра по диаметру с сотообразной поверхностью. В сотах живые клетки-нейроны, подобные клеткам серого вещества мозга человека. Пластины-блоки помещены в сосуд из алмазного стекла, в который подается питательная среда. В мозгу человека около 14 миллиардов клеток. В каждом блоке «Мозгового центра» — а их шесть — около миллиона. Всего — шесть миллионов нейроклеток.
Работа самого совершенного компьютера зависит от программы, вложенной в него человеком. В условиях Большого Космоса это не подходит, так как человек не обладает достаточными знаниями, чтобы составить надлежащую программу. Ученые пошли по другому пути: приняв за основу работу человеческого мозга, — создали биокомпьютер. Машина, которая сочетает в себе биотехнологию с электроникой. Такой компьютер, смотря по обстоятельствам, сам принимает необходимые решения.
Мы проверяли каждый блок отдельно.
Призма — экран наполнились множеством светящихся точек. Их яркость зависела от электрического потенциала ячеек-клеток. Светящаяся мозаика переливалась, искрила… Одни огоньки разгорались сильнее, другие же затухали.
Под шлемами — однообразное гудение, фон и потрескивание.
— Ввожу сигнал; «Внимание»! — прокричал Капитан.
Светящаяся мозаика до этого играла, искрила… Но вот в игре света стал ощущаться общий ритм. Колебания сильнее и сильнее, словно, мощная волна набегает…
— Усиливаю сигнал!
Ритм более отчетливый, уже напоминает морской прибой.
— Максимальный сигнал — предупреждение!
Волна растет, ширится… Вспышка. Световая мозаика рассыпается на отдельные полыхающие точки. Хаос…
— Тревога!
До боли в глазах вглядываемся в сверкающую, бурлящую массу: нет ли где вырывающихся из общего ритма вспышек-взрывов или темных провалов?
Так проверили каждый блок — ничего.
— Питательная среда? — кричит Капитан. — Содержание караина X. А. в норме!
Мы сняли шлемы. Тишина. Обдумываем ситуацию. Проверка ничего не дала. Неужели «Мозговой центр» не при чем?
— Капитан, может, проверим все блоки вместе? — предложил я.
Рассыпанные по экрану светлячки сбегаются к центру, а в призму словно кто-то подбрасывал все новые и новые партии светящихся точек. Их стало так много, что невозможно различить отдельные точки — сплошное светящееся пятно. Набежала волна, подхватила, закружила — огромный полыхающий клубок, и вдруг он распался, разделился на отдельные блестящие островки… Ничего.
Я уже снял манжеты управления, как вдруг монотонное гудение прорезал крик — яростный вопль боли, негодования, и снова — монотонное гудение-фон.
Нас словно подбросило. Пристально всматриваемся в призму. Ничего — странное явление больше не повторилось.
Капитан выключил экран-призму, встал и прошел на середину камеры. Громко и отчетливо (он всегда, так обращался к «НЕМУ») сказал:
— Кажется, мы еще не поздоровались!
«Мозговой центр» молчал. — В чем дело? Ты обиделся?
— Здрав-ствуй-те, Ка-пи-тан! Это вы чем-то не-до-воль-ны. Приш-ли и не поз-до-ро-вались!
Голос ровный, бесстрастный. Он не шел с какой-либо стороны, а рокотал по всей камере.
— Прости, виноват! Как себя чувствуешь?
— Хо-ро-шо.
— Тебя ничего не беспокоит?
— Не-ет…
Каждый раз, когда мне приходилось обращаться к «НЕМУ», я чувствовал себя неуютно, не мог воспринимать «ЕГО», как все. Почему? Видимо, потому, что обслуживал «ЕГО», копался в электронных схемах, готовил и менял растворы питательной среды. И, несмотря на шесть миллионов живых клеток-нейронов, все же воспринимал «ЕГО» как ма-ши-ну!
— Знаешь, что расстроилась фокусировка второго двигателя? — продолжал Капитан.
— Да-а. Но за сило-вое обо-ру-дова-ние отве-ча-ет узел ЦЭУ.
— Все нити контроля и управления сходятся в «Мозговой центр». Ты за все в ответе!
Молчание.
— А почему «Служба Солнца» работает асинхронно?
— Ищи-те в це-пях авто-ном-ной сле-дя-щей сис-те-мы.
— Где именно?
И снова молчание.
— Почему не отвечаешь?
— Уста-а-л! Хо-чу от-дох-нуть!
От этой фразы по спине побежали мурашки. В «ЕГО» ровном, монотонном голосе чувствовалось раздражение. (Наверное, я схожу с ума. Какие у машины могут быть эмоции?).
В кают-компании тихо. Где-то внизу чуть слышно, работает двигатель — нам спешить некуда.
Думы все об одном и том же: «Жить мы еще будем долго и лет двадцать, тридцать лететь в ни-ку-да. Так зачем тянуть время? Может, лучше сразу?..»
Вошел Семен. Его лицо хмуро, сосредоточенно, но он поет.
Есть у Семена привычка: чем бы ни занимался, что бы ни делал — всегда пел. По-разному: то в полный голос, а то, как сейчас, тихо мурлыкал себе под нос. Я давно перестал обращать внимание на эту привычку — не замечал ее. Но сейчас она меня раздражала — пение казалось неуместным.
Семен опустился в глубокое кресло и запел:
— Ревэ тай стогнэ Днипр широкый…
— Рано пташечка запела, как бы кошечка не съела! — съязвил я.
Но Семен продолжал тянуть про свой Днепр.
— Доволен? — зло спросил я.
— Чем? Просто объем работы подсчитываю. Еще денька два-три и головной отсек будет надежно защищен.
— А дальше?
— Двигатели.
— Не кажется ли тебе, что ты сейчас похож на страуса, который зарыл в песок голову?
— Не понимаю?..
— Брось! Все ты понимаешь! Знаешь же — обратной дороги нет!
— Допустим…
— Ты что, маленький? Первый день в космосе! — взорвался я. — Шесть миллионов нейроклеток, тысячи электронных схем и один малюсенький участок «Мозгового центра» дает сбой. В наших условиях его не найти. Крышка!
— А дальше что?
— Межзвездный скиталец! Агасфер!
— Дальше? — Семен был невозмутим.
— Что заладил: «Дальше! Дальше!»?
— По-твоему, значит, надо кричать: «Караул!» — зло возразил Семен. —
Знал же ты, на что идешь, еще тогда, когда поступал в училище космопроходцев? Знал, что из такой экспедиции не так уж много шансов вернуться. Это Большой Космос, а не прогулка за город. Ты просто псих и трус!
— Семен!..
— Не нравится? — Семен вскочил. — Пойми же ты, мы должны, понимаешь, должны до последней минуты, секунды бороться за свою жизнь!
— Не забывай, что за нами миллионы километров…
— Все равно! Слышишь, все равно!
Прошла неделя. Месяц. Второй… Я сбился со счета.
Семен занимался силовой установкой. Первый двигатель приведен в порядок. Второй же просто был ему не по зубам.
