Герберт Уэллс - Новейший ускоритель (Художник М. Гетманский)
Магия аптекарских капель всегда повергала меня в изумление. Они могут сделать человека безумным, могут и успокоить; могут наделить его невероятной силой и бодростью или же превратить в безвольную тряпку. И вот к арсеналу пузырьков, всегда готовых к услугам врачей, теперь прибавилось еще одно чудо.
Но подобные мысли мало интересовали Гибберна, так как он был поглощен технической стороной своего изобретения.
Седьмого или восьмого августа Гибберн сообщил мне, что судьбу его работ решит последняя дистилляция, а десятого все было уже закончено, и «Новейший ускоритель» стал осязаемой реальностью. Я шел в Фолькстон, кажется в парикмахерскую, а Гибберн опешил ко мне поделиться своей радостью. Глаза у него блестели, лицо раскраснелось, и я уже тогда заметил в нем несвойственную ему раньше стремительность движений.
— Готово!-крикнул он и, схватив меня за руку, заговорил быстро-быстро:-Совсем готово. Идемте ко мне, посмотрите сами.
— Неужели правда?
— Правда! Это что-то невероятное! Идемте ко мне.
— И действует… вдвое?
— Больше, гораздо больше! Мне даже страшно. Пойдемте! Попробуйте его сами! Это чудо, настоящее чудо!
Он схватил меня за руку и потащил за собой с такой стремительностью, что мне пришлось нестись вверх по дороге чуть ли не вскачь. Навстречу ехал небольшой шарабан, и все сидевшие в нем единодушно принялись пялить на нас глаза, как умеют пялить глаза только седоки шарабанов.
Стоял один из тех ясных и жарких дней, которыми так богато лето в Фолькстоне, когда каждая краска, каждый контур кажутся необычайно яркими и четкими. Был и легкий ветерок, но разве он мог освежить меня?
Наконец я взмолился о пощаде.
— Неужели я бегу? — удивился Гибберн и перешел с рыси на быстрый шаг.
— Вы, наверное, попробовали свое снадобье? — еле выговорил я.
— Нет, — сказал он. — Я только выпил воды из мензурки, самую капельку… но мензурка была отмыта начисто. Вчера вечером я действительно принял небольшую дозу «Ускорителя». Но ведь с тех пор прошло столько времени!
— И он ускоряет… вдвое? — спросил я, весь в поту подбегая к его дому.
— В тысячу раз, во много тысяч раз! — выкрикнул Гибберн, распахивая настежь резную дубовую калитку своего садика.
— Фью! — свистнул я и последовал за ним.
— Я даже не могу установить, во сколько раз, — продолжал он, вынимая из кармана ключ.
— И вы…
— Это бросает новый свет на физиологию нервной системы и переворачивает вверх ногами теорию зрительных ощущений!… Одному небу известно, во сколько тысяч раз. Мы исследуем это после, а сейчас надо попробовать капли.
— Попробовать капли? — переспросил я, идя за ним по коридору.
— Обязательно! — сказал Гибберн уже в кабинете. — Вот они, в этом маленьком зеленом пузырьке! Если только вы не боитесь.
Я человек по природе осторожный и рисковать люблю больше на словах. Мне действительно было страшно, но ведь гордость в карман не сунешь!
— Ну что ж, — нерешительно начал я. — Вы говорите, что уже пробовали их?
— Да, пробовал, — ответил Гибберн. — По-моему, они мне не повредили.
Я опустился в кресло.
— Ну хорошо, давайте! На худой конец мне не придется итти в парикмахерскую, а это, по-моему, самая тяжелая обязанность цивилизованного человека. Как их принимают?
— С водой, — сказал Гибберн, хватаясь за графин.
Он остановился у письменного стола и внимательно посмотрел на меня. В его тоне сразу появились профессиональные нотки.
— Ведь это не обычные капли.
Я махнул рукой.
— Предупреждаю вас: перед тем, как принять их, зажмурьтесь и минуты через две осторожно откройте глаза. Наше зрение зависит от длины воздушных волн, а отнюдь не от их количества, но если глаза у вас будут открыты, то ваша сетчатка получит шок, сопровождающийся головокружением. Так не забудьте зажмуриться!
— Слушаюсь, — сказал я. — Не забуду.
— Во-вторых, сохраняйте полное спокойствие. Не вздумайте ерзать в кресле. Так можно сильно ушибиться. Помните, что ваш организм начнет работать во много тысяч раз быстрее обычного. Сердце, легкие, мускулы, мозг — решительно все. Вам и в голову это не придет; ощущения останутся прежние, но все вокруг вас сразу замедлит ход.
— Господи! — сказал я. — Значит…
— Сейчас вы увидите, — сказал он, беря мензурку и окидывая взглядом стол. — Стаканы, вода. Все готово! Для первого раза нальем немного. — Драгоценная жидкость забулькала, переливаясь из зеленого пузырька в мензурку. — Не забудьте, чтб я вам говорил, — сказал Гибберн и опрокинул мензурку в стакан с ловкостью итальянского лакея, наливающего виски. — Зажмурьте глаза как можно крепче и соблюдайте полное спокойствие в течение двух минут. Я скажу, когда можно будет открыть.
Он добавил в каждый стакан по одному делению воды.
— Да, вот что! Не вздумайте ставить стакан на стол. Держите его в руке, а рукой обопритесь на колено. Так… правильно… А теперь…
Он поднял свой стакан.
— За «Новейший ускоритель»! — сказал я.
— За «Новейший ускоритель»! — повторил Гибберн.
Мы чокнулись, опорожнили стаканы, и я тотчас же закрыл глаза.
Вам известна эта пустота небытия, в которую погружаешься под влиянием «веселящего газа»! Сколько времени продолжалось такое ощущение, я не знаю. Потом до меня донесся голос Гибберна. Я встряхнулся и открыл глаза.
Он стоял на прежнем месте и попрежнему держал стакан в руке. Разница была только в том, что теперь стакан был пуст.
— Ну? — сказал я.
— Ничего особенного не чувствуете?
— Ничего. Пожалуй, легкое оживление и только.
— А звуки?
— Никаких звуков, — сказал я. — Да… полнейшая тишина. Только где-то кап-кап… точно дождь. Что это такое?
— Это звуки распались на свои элементы, — пояснил Гибберн.
Впрочем, я не ручаюсь за точность его слов.
Он повернулся к окну.
— Видали вы когда-нибудь, чтобы занавески вешали вот так?
Я посмотрел на окно и увидел, что один уголок у занавески загнулся кверху, словно она застыла на ветру.
— Никогда не видал, — ответил я. — Что за странность?
— А это? — сказал он и растопырил пальцы, державшие стакан.
Я, конечно, не мог не вздрогнуть, ожидая, что стакан разобьется. Но не тут-то было! Он повис в воздухе, даже не шелохнувшись.
— Вы, конечно, знаете, — сказал Гибберн, — что в этих широтах падающий предмет делает в первую секунду приблизительно шестнадцать футов… То же самое происходит сейчас и с моим стаканом. Но он не успел сделать и сотой доли этих шестнадцати футов. Теперь вы имеете представление о силе моего «Ускорителя»?
