Леонид Резник - Последний Еврей
Шайтан! До чего предусмотрительны, собаки. Даже на случай гипноза подстраховались. Мой аппарат рассчитан только на два уровня. Что поделаешь, неизвестная героиня канет в вечность, сохранив память о себе только в архивах Стражи. А что еще можно спросить на втором уровне?
— Есть ли у тебя какая-то информация обо мне в дополнение к сказанному?
— Муков предпочитает коротко подстриженных брюнеток.
— Не о женщинах. Есть ли у меня друзья?
— Нет.
— Почему я укрылся именно в Израиле?
— Израиль — место, где человека из будущего станут искать в последнюю очередь.
— Предпринимал ли я попытки самостоятельно откорректировать историю?
— Нет информации.
— Какие мои действия не поддаются логическому объяснению?
— Нет информации.
Я вздохнул. Какая неразвитая девочка. Работает с человеком в самом, можно сказать, тесном контакте и ничего-то о нем не знает. Что бы еще спросить?
— Твоя специальность?
— Секретарша.
Это, надо понимать, Веред Фридман. Все зависит от вопроса. Я спросил о себе, получил верный ответ. Но если бы я спросил: «С каким заданием прибыла?» — получил бы: «Не знаю никакого задания».
— Куда меня надо доставить?
— Автобус «Галиль Турс» у торгового центра «Лев-а-Мифрац» сегодня в 19.30.
— Станция в автобусе?
— Да.
— Сколько человек участвуют в операции?
— Больше двух десятков.
Ай да я. Мне всегда казалось, что операции в прошлом проводят один-два агента. А тут расщедрились, словно новую мировую войну развязывают. Не к добру. Что еще они могут про меня знать?
В очередной раз я уронил девушку на пол. Открыл холодильник. М-да. Окаменевший сыр и заледеневший хлеб. Что если это будет моя последняя трапеза? Прекрасный ресторанный обед сгорел, как в печке, когда я катался по полу в нежных девичьих объятиях. Придется есть то, что есть: калории мне еще пригодятся.
Девушка подала голос, с головой вне прибора она опять стала прежней.
— Ты просто ненормальный, Муков, — сказала она. — В твоих поступках нет ни капли смысла.
— Докажи, — сказал я, набивая рот обломками сыра и хлеба.
— Нечего доказывать. Ты мог принять ислам и сделать головокружительную карьеру в науке. Никому бы в голову не пришло копаться в твоей родословной. Ты уже был так высоко! Я даже не могла бы мечтать стать твоей четвертой женой.
— А что, очень хочется?
— Но ты убежал. — Пленница игнорировала мой вопрос. — И куда убежал? В Израиль, государство, которому осталось существовать всего семь лет или что-то вроде того. Скажи, нормальный человек бежит в Израиль?
Я тоже не горел желанием отвечать. А девушка продолжала.
— Можно понять, если бы ты оказался религиозным фанатиком. Нет, ты не религиозен. Можно понять, если бы ты попытался изменить ход истории, полез в политику. Ты и тут ничего не делаешь. Получается, что ты просто идиот-самоубийца, только отсрочивший свою смерть на одиннадцать лет. Ты обречен, тебе не прожить даже эти годы в надежде покинуть Израиль перед уничтожением. Мы все равно тебя найдем и уничтожим. Вернись сам.
Я хмыкнул.
— Да-да! Почему бы тебе не вернуться? Если тебя накрыли один раз, то накроют и второй. Но если ты сдашься, тебя не убьют. Тебе просто сотрут твою личность. Твой разум умрет, но тело выживет. Это же лучше, чем ничего, не правда ли?
Я хмыкнул еще раз. Щедрое предложение. Если бы я и в самом деле был сумасшедшим, то мог бы на него клюнуть. Сначала меня допросят, а потом без боли и муки протрут мозги чистенькой тряпочкой. И в моей голове поселится какой-нибудь жизнерадостный кретин. Всем будет хорошо, все будут радоваться жизни. Хэппи-энд.
Запас времени был солидный, но минутами, как и деньгами, бросаться не стоило. Я обдумывал, что мне делать со стражницей. Проще всего — пристрелить и выбросить на обочине. Еще лучше — предварительно изнасиловать. Так будет абсолютно правдоподобно. Документы уничтожить, вряд ли они проведены через компьютер МВД. Можно, конечно, глянуть, но времени нет. Автобус «Галиль Турс» ждет меня. А что если… Нет, это не гуманизм, это трезвый расчет, я могу выиграть очень много.
Я вытащил инструменты и кинулся к «Панасонику». Модулятор можно было переделать. Намек поступил от девушки. Пусть теперь злится сама на себя. Или радуется, если она искренне со мной говорила.
Я спешил, руки дрожали. Идиотские японские детали не хотели припаиваться нужным образом. Но я справился. Отработанным приемом схватил девчонку за волосы и сунул ее голову в «печь». Нажал клавишу и принялся считать вслух. Двенадцати, по-моему, было достаточно. Я отключил прибор и вытащил из него голову пленницы. Посмотрел ей в лицо. Да-а… Пустые глаза, абсолютно пустые. Я не переборщил с двенадцатью? Может быть, хватило бы и десяти? Очень надеюсь, что основные рефлексы не затронуты.
Я разрезал ремни, поставил девушку на ноги и отпустил. Она неуверенно шагнула, пошатнулась, шагнула… Это у нее просто ноги затекли, успокоил я себя. Ходить может.
Стоящее передо мной существо было наивно, как новорожденный ребенок. Ее мозг напоминал дискету, с которой стерли подавляющее большинство файлов. Кое-что из этого набора файлов можно было восстановить. Даже нужно! Я мог это использовать. Если дело выгорит, я обзаведусь надежной помощницей и служанкой.
Я в очередной раз углубился в недра многострадального «Панасоника». Какую виртуальную память мне удастся из него выжать? Самое неприятное, я единственный кандидат в образцы для подражания. У этой идеи два недостатка: во-первых — я мужчина, и одному Богу известно, как наложатся мои характеристики на женский мозг, во-вторых, если я что-то напутаю при монтаже, то, засунув в эту чертову печку свою голову (для записи), я вытащу ее, уже будучи полным идиотом. И будем мы с подругой сидеть здесь, два дебила… Ну, хватит. Ошибиться я просто не имел права. Слишком много жизней повиснет на моей дебильной совести.
Я покончил с монтажом и внезапно услышал какое-то странное журчание. Почувствовал запах мочи. О, шайтан! Моя пленница продемонстрировала свой дебилизм, помочившись прямо под себя. Не снимая одежды! Довел девушку, мерзавец!
Я кинулся в ванную комнату, притащил несколько полотенец. Одно из них использовал как половую тряпку и выкинул вместе со снятой юбкой. Другое обмотал пленнице вокруг бедер. Мой запас времени постепенно таял.
Из настенного шкафчика в ванной я выломал зеркало вместе с дверцей. Положил на стол и уставился сам себе в глаза. Самогипноз — тяжелая штука. Но если бы не он — никогда бы мне не пройти регулярные проверки в университете. Сейчас — что? Чепуха! А там свои потайные мысли приходилось загонять аж на четвертый уровень. А на трех нижних уровнях выглядеть благочестивым идиотом с мелкими допустимыми грешками, вроде коротко стриженых брюнеток. Хотя в университете у меня была специальная аппаратура.
