Джилиан Рубинстайн - Космические демоны
- Гляди, куда едешь, идиот!
Другой парень вышел из двора соседнего дома, крикнул:
- Подожди меня, Марс! Мама сказала, чтобы ты меня подождал!
Парень на велосипеде не обратил на него никакого внимания и скрылся за углом. Его брат театрально вздохнул и пробормотал:
- Вот постой, скажу маме.
У него было круглое оливкового цвета лицо, полноватое и добродушное, карие глаза и темные волосы.
- Эй, - сказал он. - Вы только что переехали?
- Ага.
- Ты будешь ходить в школу Кингсгейт? Хочешь, я покажу тебе, как туда идти?
- Сама найду, - сказала Элейн с некоторой осторожностью. Она столько раз меняла школу, что научилась быть осторожной. Ни к чему было сразу проявлять дружелюбие. Обычно кто первым предлагал дружбу, того, как правило, никто не любил.
- Как тебя зовут? - спросил мальчишка, нисколько не обижаясь.
Элейн поняла, что от него быстро не отделаешься.
- Элейн Тейлор, - сказала она с некоторой подковыркой в голосе, которую ножно было прочесть так: "А тебе что за дело?"
- Меня зовут Джон. Джон Ферроне. Мы соседи. А это мой брат Марио. Ему велят ждать меня, а он никогда не ждет. Я учусь в седьмом. А ты?
- В седьмом, - сказала она.
В этот раз в ее слонах звучало: "Отвяжись".
Джон Ферроне шагал рядом и вел свой велосипед за руль.
- Вы что, правда, что ли, заплатили сто тысяч за этот дом? Мой отец говорит, что вас надули.
- Ничего мы за него не платили, - сказала Элейн, - это не наш дом. Мы просто поживем в нем немного.
- Я так в думал, что своему отцу столько не одолеть. Я видал, как вы разгружали свою поклажу.
"Любитель совать нос не в свое дело", - подумала Элейн сердито.
- Он, что ли, будет ремонтировать дом?
Джон вроде бы и не задавал вопросы, а констатировал. Раз на его вопросы не было ответа, значит, так оно и было. Затем последовал новый вопрос:
- А что-то мамы твоей не видно? Она умерла?
"Милая мамочка, - подумала Элейн. - Ты умерла? Ты поэтому никогда не отвечаешь на мои письма?"
- Нет, - сказала она вслух, - она в Сиднее.
- Сбежала? - спросил Джон.
Элейн не ответила. Джон несколько минут сочувственно помолчал. Потом начал снова:
- Ты что, из цирка?
Элейн так удивилась, что даже обернулась и посмотрела на него.
- С чего это?
- Я видел, как ты занимаешься акробатикой. Очень здорово. И папа твой тоже похож на циркача, на тяжеловеса. И волосы у него длинные.
- Мы, правда, недолгое время ездили с цирком, - сказала она, - в Новом Южном Уэльсе пару лет назад.
Она тут же пожалела, что сказала это. Ее злил этот парень, который уже успел выведать столько ее тайн.
- Хотел бы я уметь так, как ты, - продолжал он, - А что ты еще умеешь? Можешь фокусы показывать? Обожаю фокусы. А жонглировать?
Элейн сжала губы, чтобы больше ничего не выболтать. На самом деле Дэвид умел жонглировать и знал кучу разных фокусов, любил их показывать людям, но стоило сказать об этом Джону, так он начнет шляться в дом без конца. Она пошла быстрее. Джон сел на велосипед в тихонько поехал рядом. Больше он ее ни о чем не спрашивал. Вместо этого он стал рассказывать о себе. Она услышала о его братьях. Один был уже женат и жил с женой и маленькой дочкой в Порте Аугуста, другой все еще жил с родителями, во уже работал, а третий - Марио, ему тринадцать. Джон его, видимо, и боялся, и обожал одновременно. Пока они добрались до ворот шкалы, Элейн знала, что его мать работает медсестрой в больнице посменно и что его отец строитель. И еще она поняла, что если она не избавится от Джона Ферроне, она попросту сбрендит. Но Джон вовсе не хотел, чтобы от него избавлялись.
- Пошли, - сказал он. - Вон мистер Рассел, наш учитель. Пойдем попросим, чтоб я стал твоим шефом. У нас все новенькие на первую неделю получают шефа.
"Тьфу, - подумала Элейн, - все идет наперекосяк. Что он ко мне клеится? И ни на одной из девчонок нет джинсов!"
Мистер Рассел оказался молодым и приветливым.
- Здравствуй, Элейн, - сказал он, - ты у меня, в седьмом. Я тебя провожу в класс и принесу тебе учебники. Спасибо, Джон, но я думаю, кто-нибудь из девочек возьмет шефство над Элейн. Пойди запаркуй свой велосипед.
"Здорово, - подумала Элейн. - Этот все понимает. Его не проведешь".
Мистер Рассел шел быстро, Элейн поспевала за ним, стараясь на ходу оглядеться. Многие из школьных зданий были новые и современные, между ними располагались лужайки и площадки для отдыха, многие из них были оборудованы спортивными снарядами: шесты, кольца, брусья. Ее глаза радостно сверкнули. Мистер Рассел спрашивал про ее последнюю школу. Он сказал, что в этой школе все носят форму. Если у нее с этим возникнут трудности, пусть она обратится в контору, ей помогут.
"Трудности! - подумала она. - Никаких трудностей. Просто - папа. Как мне объяснить в конторе, что он за человек".
Когда они подошли к классу в конце овальной лужайки, мистер Рассел с силой распахнул дверь, и девочка, которая находилась в классе, подскочила, как перепуганный кролик.
- Линда, - сказал он резко, - что ты тут делаешь?
Она виновато улыбнулась и кинула взгляд на то, что она за минуту до того писала.
- Ни-ничего, - ответила она.
- Ты знаешь правила, Линда. До звонка в классе быть не полагается.
- Извините, мистер Рассел, - сказала она.
Она снова улыбнулась, на этот раз не виноватой, а сияющей улыбкой.
Обезоруженный улыбкой, мистер Рассел сказал:
- Ну, раз уж ты здесь, то я тебя вот о чем попрошу. Будь шефом Элейн. Сделай так, чтобы она разобралась во всем и почувствовала себя как дома. Парта перед тобой не занята? Та, где сидела Кати Клеменс? Пусть Элейн ее занимает. А я пойду принесу ей учебники.
Он рванулся с места, направляясь в учительскую. Девочки оглядели друг друга. Ни одна из них не произвела на другую хорошего впечатления. Трудно было оказаться более непохожими друг на друга. Элейн, тоненькая и бледная, казалась неопрятной, даже слегка диковатой. Нетуго заплетенная рыжая коса уже начала расплетаться. Светлые волосы Линды были модно острижены, и что-то неуловимое говорило о том, что ее дома холят и лелеют. Одежда была элегантной и новой, туфельки блестели. Обе девочки были слегка испуганы, их отношение друг к другу было напряженным и даже враждебным.
Линда спокойно уселась за парту и продолжила прерванное писание на листке бумаги. Улыбнулась про себя. Ее парта была уставлена разными принадлежностями: маленький ежик-карандашница, шкатулочка с выдвижными ящичками, в которой лежали ластики. Ее фотографии, вырезанные из коллективных классных, были прикреплены к парте скотчем, и красивым шрифтом выполнена надпись: "Линда Шульц сидит за этой партой". Элейн молча изучала все эти предметы. Линда кончила писать и сложила записку вчетверо. Она пересекла класс и положила ее на парту в последнем ряду.
