Василий Головачев - Подземная птица
– Но ведь на Урале нет действующих вулканов.
– А верхушка плюма – фазовая аномалия – есть, причём близко к сублатеральной границе коры. Урал – это вообще выдавленные десятки миллионов лет назад через разлом коры лавовые массы с запрятанными в глубине горячими очагами. Учёные до сих пор гадают, что произошло, по какой причине разломилась мощнейшая тектоническая плита.
– Война, – сказал Северцев.
– Что?
– Возможно, земля потрескалась в результате войны древних цивилизаций. Вот и возраст тоннелей тоже насчитывает тридцать с лишним миллионов лет. Вдруг правы спелестологи, и тоннели – самые настоящие бомбоубежища?
– Этот вопрос не ко мне, – фыркнул Вадим. – Я человек практический, фантазировать не умею. Ну, как, согласен?
– Абсолютно! – Северцев протянул ладонь, и Сурков ударил по ней своей ладонью.
2
Как оказалось, слова школьного приятеля не расходились с делом. Он в тот же день переговорил со своим начальством, предложил кандидатуру Северцева, и уже на следующее утро, второго августа, Олег имел беседу в Управлении геологоразведки, располагавшемся на улице Михеева, отдельно от Министерства природных ресурсов, с одним из руководителей проекта «Крот». Звали руководителя Борис Захарович Фрадкин, был он молод и энергичен и долго Северцева расспросами не мучил. Они сошлись в главном – в стремлении к постижению тайн и остались довольными друг другом.
В обед Северцев поговорил ещё с одним специалистом, теперь уже из другой прикладной области, оберегающей государственные секреты, был проверен на наличие родственников за границей (таковых не нашлось), подписал соответствующую бумагу о неразглашении государственной тайны и к вечеру освободился, слегка обалдевший от стремительного развития событий.
Вечером он встретился с Вадимом в ресторане, а на следующий день улетел в Нижний Тагил.
В то, что он и в самом деле взят в экипаж подземохода, Северцев поверил, лишь добравшись на вертолёте до полигона Нижнетагильского научно-производственного объединения и увидев этот самый подземоход.
3
Больше всего этот аппарат высотой с десятиэтажный дом походил на ракету со срезанным носом и без стабилизаторов. По его корпусу вился спиралью желобок, а материал корпуса, цвета кофе, отливающий вишневым накалом, напоминал керамику, а вовсе не металл, и выглядел маслянисто-гладким. Северцев даже погладил его пальцем, обходя подземную машину кругом, и убедился, что он и в самом деле гладкий как стекло.
– Корпус покрыт особым веществом, помогающим создавать слой плазмы, – пояснил главный инженер полигона, наблюдавший за Северцевым. – Этот слой играет роль своеобразной смазки. Кроме того, корпус будет защищён магнитным полем, возбуждающим в слое плазмы такие отталкивающие силы, что подземоходу не страшны даже внутриядерные давления. Я имею в виду ядро Земли. Вообще при создании этой машины были использованы все новейшие технологии, так что перед вами самая настоящая техника завтрашнего дня.
– Ни одно государство в мире не имеет такого аппарата, – добавил Вадим, с гордостью поглядывая на приятеля, будто это он сам был создателем подземохода.
– А почему вершина тупая?
– Это не вершина, – улыбнулся инженер. – Это корма. Там стоит реактивный двигатель с тягой в две с половиной тысячи тонн, как на космических кораблях. Он будет толкать машину под землёй.
– Я не вижу буровых резцов…
– Их нет. Точнее, есть нечто вроде шнека для отвода породы при низких давлениях, а сам бур – энерговакуумный, он распыляет породу струёй направленного ядерного распада по методу Леонова.
– Кто это?
– Изобретатель теории упругой квантованной среды. Сам он уже совсем старик и в экспедиции не ходит, а вместо него в экипаж зачислен его ученик Белый. Ну, всё, я побежал готовиться к запуску, а ты проведи товарища внутрь, пусть осмотрится.
Инженер исчез за дверью ангара, в котором стоял подземоход, имеющий номер: ПВ-314.
Сурков хлопнул Олега по плечу:
– Пойдём, покажу интерьеры.
– Как вы его называете? Или у него нет имени, только номер?
– Почему, командир предложил называть его «Грызуном», мы согласились.
– Не слишком красивое имя.
– Какое есть.
У подножия подземной «ракеты» открылся щелевидный люк. На бетонный пол ангара упала полоса света.
Сурков первым полез в люк, призывно махнув рукой. С чувством странного стыдливого стеснения – будто его обманывали – Северцев последовал за товарищем.
Диаметр подземохода в самой толстой части сигары достигал пяти с половиной метров. Там же располагались одна под другой – по оси машины – кают-компания и жилой отсек, оборудованный специальными койками, которые крепились к стенкам, потолку и полу множеством пружинных растяжек.
Весь подземоход пронизывала шахта подъёмника, имеющая выходы в отсеки управления, агрегатный, жилой, исследовательский – с аппаратурой, позволявшей дистанционно изучать горные породы, и десантный, через который можно было во время остановок выйти наружу для изучения попадавшихся по пути пещер и полостей.
Северцев потрогал рукой скафандры в боксе, предназначенные для выхода, похожие на космические, полюбовался дверью вакуум-ядерного бура в носу «Грызуна», – доступ в отсек бура был категорически запрещён, – и сомнения его потихоньку уступили место чувству восхищения. Подземоход существовал реально, он жил, дышал, следил за гостями и ждал команды начать движение. Мечта фантастов прошлого была воплощена в металле.
Вернулись в довольно тесную рубку управления, где располагался футуристического вида пульт, двухметровое вогнутое зеркало локатора овальной формы, напоминающее стеклянный колодец, уходящий в бесконечность, и три кресла со сложной системой амортизации.
– Здесь будут сидеть командир, пилот и оператор систем безопасности, – сказал Сурков.
– А мы где? – поинтересовался Северцев.
– Мы будем жить в исследовательском отсеке, рядом с камерой десанта.
– Там же тесно, как… в душевой!
Вадим хмыкнул.
– А ты привык к роскошным апартаментам?
– Да нет, это я к слову… Кстати, полигон и ангар не охраняются? Я что-то не заметил.
– Ещё как охраняются! – ухмыльнулся Вадим. – Везде камеры слежения понатыканы, датчики, системы опознавания. А что к нам никто не подходит и документы не проверяет, так это потому, что наши физиономии введены в компьютер опознавания, и охрана нас не трогает. Мы допущены к объекту. Вопросы по существу есть?
Северцев почесал затылок.
– Нет… хотя до сих пор не верится, что это все не сон.
– Стартуем – поверится, – рассмеялся геолог.
